— Неужели ты сам не понимаешь? Если мы сможем передавать информацию мгновенно и на любое расстояние — у кого будет преимущество? У нас или у наших врагов? Отдал товарищ Сталин приказ, и его тут же узнали все красные командиры… хоть в Монголии, а хоть и в Париже.

Это информацию… А если можно перемещать войска — тоже мгновенно? Империалисты ничего и не подозревают — а Красная Армия уже в Лондоне и в Париже. Представляешь? Прямо по Пикадилли, посреди Лондона, вдруг маршируют красноармейцы. Возникли из ничего — и пошли.

— Тогда можно и уничтожать целые вражеские армии…

— Верно! Только зачем уничтожать? Вышел в море английский флот — и исчез! Все думают, что он погиб, Англия в трауре… Если даже и погиб — уже великое дело. Но их флот вовсе и не погиб, он у нас в плену! Он стоит в параллельном пространстве, а мы пропаганду проводим, агитацию. А потом флот — р-раз! И опять появился у берегов Англии… под красным знаменем. А?!

От этих перспектив тоже кружилась голова и сладко щипало в носу.

— Значит, задача — найти Шамбалу и раскрыть ее тайны…

— Раскрыть или любым другим способом использовать… Если не захотят отдать нам — пусть используют как наши союзники. С Шамбалой весь мир будет наш… И даже внутри сэсээра Шамбала может пригодиться. Вот сейчас бы мне твои мысли читать, а?! И вообще любому начальнику?! Ни одной ошибки в работе с кадрами не сделаешь. А в работе следователя?! Приводят врага в кабинет — следователь на него посмотрел и даже не спрашивает ни о чем, сразу же все в протокол написал. Это же золотое дно, Шамбала…

Петя понимал — Васильеву лучше поддакивать. Вон как глаза у него вспыхнули, как подался вперед, и даже голос охрип. Но привык, привык Петя анализировать, думать, понимать.

— Весь мир будет наш, но получается — у Шамбалы и так весь мир есть. Мы ей зачем?!

— Для построения коммунизма, товарищ Кац… Для построения коммунизма во всем мире. Шамбала сохранила мечту всего человечества, а мы ее пронесем и осуществим! Везде, по всему миру…

— Идею я, кажется, понял… Хотя извините, товарищ Васильев, если не всю и не совсем…

— Еще поймешь. Теперь дошло, зачем нам нужен человек, который по-тибетски говорит, как тибетец?

— Да… Но можно ведь и других найти, не хуже. Хотя бы того, кто меня сегодня экзаменовал.

— Знаешь, как его зовут? Пурчэн… Ты придумал имя, которым его самого зовут… То-то он взвился — решил, ты по Тибету его знаешь…

Васильев широко заулыбался.

— Так вот Пурчэн — это старый никчемный дурак. Он запойный пьяница; вот мы тут сидим, а твой экзаменатор уже валяется с бутылкой сивухи. И другие тибетцы не лучше… Нужны такие, как Бадмаев, да их нет.

Постучав, зашли люди в форме НКВД, забрали тарелки и «шанцевый инструмент».

— Куришь?

— Немного. Иногда.

— А я курю. Приучился, когда чистили Казань… Три дня ходил в мокрой форме: рукава все в крови. Знаешь, как сделаться бесстрашным?

— Как?

Васильев затянулся папиросой.

— Ты про Блюмкина слышал?

— Троцкист?!

— А ты не нервничай. Он не только троцкист, он еще работник каких мало. Очень нам не хватает таких… Я думаю, был бы сейчас жив Симха Гершевич, он же Яков Григорьевич Блюмкин, он бы вел советский отряд на Шамбалу. Он, а не я. Ты что слышал о Блюмкине?

— Что и все… Что это агент Троцкого, расстрелян «за измену революционной чекистской армии».

— И все?!

— Он работал на Востоке… Знал языки, это он в тысяча девятьсот восемнадцатом убил германского посла Мирбаха.