На уцелевших доныне улицах этого жилого квартала и в более поздние времена жило немало французов и иностранцев, достойных внимания. Внимания достойны и их упоминания о своем квартале. Так, в доме № 13 по набережной Цветов в квартире, предоставленной ей на время поэтом Франсисом Карко (автором обруганного Ахматовой романа о Модильяни), жила английская (родом из Новой Зеландии) писательница Кэтрин Мэнсфилд, оставившая описание места своего временного обитания в одном из писем:

«…Над деревьями возвышался Нотр-Дам во всей своей красе. Птицы порхали среди его башен – те самые птицы, вы знаете, которые вечно селятся среди руин. И когда я глядела на них, у меня появлялось желание написать сонет, где они будут присутствовать как образ старости и этих дум, которые приходят и уходят – и эти башни, и эти птицы».

На Медвежьей улице (rue des Ursins), улице Настоятельницы (rue Chanoinesse) и улице Масийон (Massil-lon) жило много писателей. Не раз бывавший здесь Бальзак так описывал этот уголок Парижа в «Мадам де Шантери»:

«Нет места в этой столице идей, откуда открывался бы подобный вид. Ты словно попадаешь на корму гигантского корабля. На мысль приходит Париж всех времен – от римлян до франков, от норманнов до бургундцев, до Средних веков, Валуа, Генриха IV и Людовика XIV, Наполеона и Луи-Филиппа. От всех этих правителей осталось что-нибудь на память, какие-нибудь руины… Воды Сены с шумом бьются о набережную, собор на закате отбрасывает огромную тень».

На углу улицы Масийон и улицы Настоятельницы жил и умер (в 1560 г.) замечательный поэт Жоашендю Белле, не только воспевавший Париж («Величием своим он только Риму брат… дивлюсь ему как чуду»), но и скорбевший о вечном неравенстве, о страданиях бедняка:

Церкви Сент-Андре-дез-Арк, где крестили Вольтера, конечно, нет больше, как нет церквей Сент-Женевьев-дез-Ардан, Сен-Кристоф, и почти ничего не осталось от часовни Сент-Аньян XII века, в которой святой Бернар проповедовал здешним студентам правила нравственности и среди прихожан которой были Пьер Абеляр и Элоиза, неосторожно преступившие вышеупомянутые правила. Об этих французских Ромео и Джульетте следует рассказать подробнее. Дом, где они жили у каноника Фюльбера, стоял между набережной Цветов (на доме № 9 вы можете нынче увидеть памятную доску и скульптурные медальоны, посвященные легендарным любовникам) и улицей Настоятельницы. Но начнем по порядку – с прославленного Абеляра…

Недавно близ нашего дома в ХШ округе Парижа разбили новый сквер, и, придя в него впервые посидеть с книжкой, я обнаружил, что он носит имя Абеляра и Элоизы. Позднее, беседуя с посетителями сквера, я убедился, впрочем без особого удивления, что не только нянечки, гуляющие там с детьми, и не только беспечные школяры, но и другие достойные парижане и слыхом не слыхали, кто были эти два персонажа со странными именами. После моего многодневного и праздного опроса одна милая лицеистка сказала мне все-таки, что это были наши французские Ромео и Джульетта, и я мысленно выдал ей аттестат зрелости, однако не мог не подумать при этом, что все-таки Абеляр был старше и образованней Ромео, да и вообще, можно сказать, был он не последний человек в истории парижского просвещения, педагогики, философии, схоластики, логики и богословия. Но конечно, это все было давно, в XII веке, и, приступая к рассказу о нашем герое, надо прежде всего напомнить, что век этот, который наш школьный учитель с московской Первой Мещанской улицы называл мрачным Средневековьем (так, словно мы-то с ним жили в эпоху какого-нибудь Просвещения или Ренессанса), был веком большого прогресса и тяги к знанию, который можно назвать как бы Предренессансом.