Но дома все тихо. Наверное, бездельник еще спит. Суетиться не надо, разложу спокойно продукты, стол накрою, кофе поставлю. Ой, что это? Звук какой странный! Не упал ли Хуго в ванной? Он ни разу еще не мылся у меня, с тех пор как приехал. И я сознательно избегаю заводить разговор на эту щекотливую тему.

Его нет ни в ванной, ни в кровати, а по дому разносится все тот же непонятный глухой стук. Уж не забрались ли ко мне воры? А вдруг Хуго лежит в мансарде, связанный по рукам и ногам?! В спальне заботливый Феликс прикрепил к дверце шкафа записку: огромными цифрами выведены телефоны полиции, пожарной службы и «скорой помощи». О Господи, да это стук из подвала! Сломя голову бросаюсь вниз, забыв обо всех Феликсовых телефонах.

Хуго стоит перед усыпальницей Бернхарда и, не замечая меня, самозабвенно колотит топором по кирпичной кладке. Кажется, он решил, что, как это говорят, коли в доме есть топор, так зачем там нужен муж-хозяин. Осколки кирпича разлетаются во все стороны, чуть ли не мне по ногам.

— Ты что?! С ума сошел?! Ты что творишь?!

Хуго вздрагивает всем телом, но, увидев меня, улыбается без тени смущения:

— Да я вот хотел тебе сюрприз приготовить. Я бы уже давно все сделал… Но оказалось труднее, чем я думал.

И что ж он, интересно, себе думал?

Он хотел пробить топором в стене дырку на уровне головы, избавить то, что раньше было головой Бернхарда, от челюстей и снова все замуровать. Беззубым его никто никогда не опознает, а зубы Хуго безо всякого риска швырнул бы в дождливую погоду в Грюсен Воог.

Я слушаю затаив дыхание. Хуго играет в героя, как мальчишка. Весьма умело он проламывает дыру, долотом отбивает по краям куски цемента, заворачивает рукав рубашки, лезет внутрь, и рука его, очевидно, ловит пустой воздух.

— Не мог же он сбежать, — бормочет герой.

Тут меня охватывает бесстыдное, жутковатое любопытство. Что там, что?! Как выглядит человек, полвека проторчавший замурованным в подвале?

— Слушай, а ты заметила, что он никогда не вонял?

И правда. Долго после смерти мужа обходила я стороной это место, но потом это уже стало невозможно. И никогда не было здесь никакого особого запаха, только тот, что и в других помещениях в подвале: пахло углем, бельем, подгнившей картошкой, плесенью.

— Это мой гениальный трюк, — хвастается Хуго. — Я там просверлил отдушину, и когда он стал разлагаться, все газы уходили прямо в каминную трубу.

Ну, где же бурные аплодисменты?

Я специально затягиваю паузу и наконец произношу:

— Да, авантюрист ты был хоть куда, до того на выдумки горазд!

Хуго между тем размышляет:

— Может, он там осел, съехал вниз. Наверное, надо дырку пониже пробить, а то мы его не достанем.

Он снова хватается за топор и демонстрирует мне, какой великий разрушитель стен живет в нем. Удар, кирпич градом разлетается вокруг. Пыль осела, и Хуго опять залезает в темный склеп. Куда я задевала карманный фонарик? Он с усилием отрывает и извлекает наружу кусок того самого прорезиненного плаща, практически не тронутого тлением.

— Вот это я понимаю, вот это мировая работа… — восхищается Хуго.

Тут он выуживает новый трофей — это рука.

— А-а-а-а!!! — воплю я.

— Что это вы здесь делаете? — произносит вдруг у нас за спиной чей-то голос.

Мы не слышали, как в мрачный подвал спустился кто-то еще. Хуго с грохотом роняет топор.

— Бабуля, это же я, Кора, — представляется молодая женщина.