– Хорошо, пошлю, только скажи, на какое лекарство…

– Буржуи, суки! Пусть две тыщи высылает, слышь, Машка?

– Эк, хватил! Две тыщи!

– Ноябриночка, мы тут с друзьями посидели, выпили, ты уж не обижайся, – залопотала мать, видимо ее совсем развезло. – Посидели, выпили… Скучаю я, доченька. Вроде и полегче стало, с водочкой-то… Уж как я по тебе скучаю, осподи-и-и! – завыла она. – Приезжай, доченька-а-а….

– Денег, денег, пусть везет!

– Отвяжись ты! Ноябриночка…

– Мама, я потом перезвоню.

– А денег…

– Я пошлю. Сейчас же поеду на почту, – соврала она.

– Слышали, вы? Сейчас мне дочь денег пришлет! Целых пять тыщ!

Рина не выдержала и дала отбой. Кошмар какой-то! Да не денег ей жалко! Мать все равно тут же их пропьет, хоть тысячу, хоть пять. Но как же узнать, на какое лекарство аллергия? Как-как! Да анализы сдать! Скорее всего, мать этого и не помнит.

На почту Рина ехать и не собиралась. А надоедать просьбами о деньгах мать не сможет, за междугородние звонки платить надо. Об этом телефонном разговоре надо поскорее забыть. Нехорошо, конечно, но кто ее заставляет пить? Не на хлеб же просит.

Рина достала из сумочки косметичку и с удовольствием, которое всегда при этом испытывала, подкрасила губы. Ни один мужчина своими прикосновениями не приводил ее в состояние, которое достигалось при помощи кисточки с блеском для губ и щеточки с черной или синей тушью. Тело становилось легким, как перышко, живот пустым, но с каждым прикосновением кисточки к нему приливала кровь, пока не становилось горячо. Совсем горячо! В зеркале отразилось ее лицо с пылающими щеками. «Боже! Какая же я красивая!»

Рина откинулась на спинку кожаного сиденья и закрыла глаза. По всем телу разлилось тепло. Потом она коротко вздохнула, с сожалением убрала в сумочку косметичку и вставила ключ в замок зажигания.

Надо отвлечься. Поехать по магазинам и присмотреть себе кружевное белье с бюстгальтером четвертого размера. Самое красивое, самое дорогое. Новую грудь надо будет как-то отметить. И, разумеется, надеть новое, красивое белье!

Раньше ей не приходилось бывать в операционных, хотя… Ей же удаляли аппендицит в раннем детстве! Ну, конечно! Даже шрам остался, предмет Рининых волнений и огорчений, хотя Васик говорил, что шрам едва заметен, это, мол, даже пикантно. Денег не хотел давать, жмот! На шлифовку лазером безобразного с Рининой точки зрения рубца. Самой операции по удалению аппендикса Рина не помнит, ей было года три или четыре…

Тогда же выяснилось, что у Рины Кудрявцевой аллергия на какое-то лекарство. Что значит, на какое-то? В платной частной клинике, где Рина сдавала анализы для операции по увеличенимю груди, ясно сказали, что это аспирин. Проверили мамины слова, самой Рине так и не удалось до нее дозвониться, но подружка, которой она дала поручение, сумела-таки связаться с Кудрявцевой—старшей и все выяснить. Ах, какая хорошая подружка! Прямо ангел-хранитель, недавнее Ринино приобретение! Окружила девушку такой заботой, что другой было бы неловко, но только не Рине! Красота для того и существует, чтобы ей поклонялись. О том, что в данном случае речь идет о женщине, Рина как-то не задумывалась. А ведь женщины ревнивы и завистливы, и помощь от них надо принимать с опаской: а вдруг за этим что-то кроется?

Но глупенькой Рине это и в голову не пришло.

И вот она в клинике. Дата операции назначена, ее ждут.

– Здравствуйте, проходите, – улыбнулась девушка на ресепшн. – Не волнуйтесь, все будет хорошо.

Какое там, не волнуйтесь! Еще не родился человек, который без волнения ложится на операционный стол в ожидании общего наркоза! Мучает мысль: а вдруг не проснусь? Или наркоз дадут плохой, и я все буду чувствовать?

– А у вас наркоз хороший? – спросила Рина у девушки.