Сложности у них снова возникли, когда во Франции они попали на поле боя. Источником неприятностей был новоиспеченный лейтенант, которому доставляло садистское удовольствие подстрекать других солдат к возобновлению оскорблений. Этому был положен конец во время атаки на немецкие траншеи. В какое-то мгновение Хайм оказался в зарослях кустарника наедине с лейтенантом. На фоне ружейной трескотни вокруг три выстрела Хайма не привлекли ничьего внимания.

Но когда Хайм оглянулся, то увидел солдата из своего отделения (одного из мучителей), глазевшего на него и мертвого офицера. Прежде чем Хайм успел среагировать, за спиной солдата показался Паоло и прикладом раскроил ему голову. Разделенные этими двумя трупами, Хайм и Паоло долго стояли и смотрели друг на друга. Ни тогда, ни после об этом случае меж собой они не говорили.

А Хайм об этом очень скоро и думать перестал. Но сейчас, увидев высокую, крепкую фигуру сицилийца, появившуюся в конце переулка за свалкой, опять вспомнил.

Паоло подошел к нему. Пряча лицо в тени и не задавая вопросов, ждал, когда Хайм заговорит.

– Это Гарри Дитрих сработал, – сказал Хайм. – Тот парень, который заходил к тебе в ресторан, чтобы толкнуть пойло Линча. Но сделал он это не один. За рулем был какой-то итальянец, которого Дитрих иногда использует. Имени его я не знаю.

На какое-то время Паоло замер в тени. Затем мягко сказал:

– А кто бросил динамит?

– Я его не знаю. Он новый человек в городе.

– Где живет Дитрих?

– Думаю, где-то в Ричмонде. Точно не знаю.

– Найди. Узнай, куда он ходит вечером.

– Ты знаешь, у меня на это нет времени, – огрызнулся тот. – Ты и так сорвал мне одно дело.

– Ладно. Когда ты это сделаешь, я буду у тебя еще в большем долгу.

Торжественность, с какой были произнесены эти слова, дошла до Хайма. Он знал, что сицилийцы склонны к странным клятвам, а эта была не совсем обычной.

– Я прощупаю, – сказал Хайм и, отшвырнув окурок, исчез в темном переулке.

Девица сладострастно потянулась на большой измятой постели, сонно зевнула и стала смотреть, как одевается Гарри Дитрих. Ее обнаженное тело было по-девичьи стройным, с маленькими остроконечными грудями. Ей едва исполнилось двадцать.

Когда Дитрих прошел в ванну, она соскользнула с кровати, надела пеньюар и шелковый китайский халат золотистого цвета. Не запахиваясь, она прошла в гостиную и налила себе в большой бокал коньяку. Сделав солидный глоток, удовлетворенно вздохнула.

В том, что ее содержит Гарри Дитрих, была одна весьма приятная особенность: выпивка, которой он обеспечивал ее, была всегда великолепна. Она опустилась на диван и сделала глоток поменьше, держа стакан изящными пальчиками с острыми ногтями, так гармонировавшими с ее тонкими подкрашенными губами.

Гарри вышел из ванной полностью одетый.

Это была другая приятная особенность: спать он предпочитал у себя.

Гарри подмигнул ей.

– Все было чудесно, детка.

Она надула губки.

– Если всё хорошо, почему ты всегда уходишь домой? Там, где хорошо, надо быть подольше.

Он расплылся от удовольствия.

– Мне так больше нравится. Оставлять тебя чуточку голодной. Тогда горячей встречаешь.

Она продолжала дуться. Тогда он рассмеялся, потрепал ее по щеке и вышел. После его ухода она позвонила молодому безработному саксофонисту, которого содержала на те деньги, что Дитрих оставлял ей каждую неделю.

А Дитрих на маленьком лифте спустился вниз и вышел через дверь с задней стороны дома, прямо к участку для стоянки машин. Он закрыл дверь, достал из кармана ключи от машины и направился к своему «паккарду».

Паоло вышел из тени и обеими руками схватил Дитриха за горло.