А вслед за этим до Чарлза дошла весть о том, что Джозеф Гукер и Френсис находятся в Хитчеме у постели умирающего Джона Генсло. Гукер тяжело переживал предстоящую утрату: для него Генсло был не только ботаником, священником и тестем, но прежде всего – любимым другом. Чарлз тоже вознамерился отправиться в Хитчем, чтобы проститься с умирающим.

– Это мой долг по отношению к Генсло, – объяснил он жене.

До Хитчема было около сотни миль. Чтобы попасть туда, надо было добираться экипажем до Бекенгема, оттуда – поездом до Лондона, затем в почтовой карете – до Ипсуича, а там нанять кэб до Хитчема – двенадцать часов в пути. У Дарвина же регулярно через три часа после еды начинались приступы рвоты. Да и будет ли в маленьком городишке Хитчеме гостиница?

Чарлз никак не мог решиться на такое путешествие. Почему-то он ощущал ужасную слабость. Гукеру он написал: "Если я тотчас же не приеду, если желание Генсло повидать меня было не просто пустым капризом, я никогда себе этого не прощу".

По всей видимости, Генсло посчитал это письмо прощальным. Умер он в середине мая. Чарлз места себе не находил от угрызений совести. Но словно само небо помогло ему от них избавиться. Преподобный. Леонард Дженинс начал писать биографию Генсло. Не согласится ли Чарлз написать о своем знакомстве с Генсло в первые годы учебы в Кембридже? Чарлз сейчас же выполнил эту просьбу: "Помогая всем молодым натуралистам, он выказывал редкостную непосредственность, чуткость, искренность. Он обладал удивительным даром: в общении с ним молодежь чувствовала себя очень непринужденно, несмотря на все наше благоговение перед его огромными знаниями".

Рукопись Дженинса должен был опубликовать на будущий год Джон ван Хорст в издательстве "Патерностер роу". Значит, имя преподобного Джона Генсло сохранится в истории.

И Чарлз успокоился.

Чарлз получил письмо от своего почитателя – ботаника Хьюэтта К. Уотсона, который собирался писать рецензию на третье издание "Происхождения видов". Уотсон упрекал Чарлза в том, что в первых четырех абзацах предисловия к новому изданию он сорок три раза повторяет слова "я", "мне", "меня", "мой".

– Ох уж мне это несчастное слово-выскочка "я"! – простонал Чарлз, которого Эмма и дети допекали насмешками. – Неужели я и впрямь такой бахвал?

– Нет, дорогой, скромности тебе не занимать, – сухо отвечала Эмма. Недаром же ты считаешь, что, кроме тебя, никто на свете не знает, как возникли виды.

У Нетти Гексли родился еще один сын, но она все еще не могла оправиться после смерти своего первенца. Эмма уговорила ее взять с собой всех троих детей и погостить две недели в Даун-Хаусе.

Хью Фальконер, который когда-то заявил Чарлзу: "Вы один принесете столько вреда, что его не смогут исправить десять натуралистов", путешествовал сейчас по Италии и Германии. Чарлзу он писал: "Повсюду только и разговоров что о Вашей теории и Вашем великолепном труде. Конечно, отзывы о них самые разные, поскольку они зависят от взглядов спорящих. Но честность Ваших намерений, грандиозность замысла, убедительность примеров и смелость выводов у всех вызывают огромное восхищение".

Чарлз по-прежнему наблюдал за опылением орхидей и писать о них продолжал с наслаждением. Ну разве не удивительно, что пыльца одного цветка, которой у него хоть отбавляй, идет на опыление всего лишь двух цветков этого же вида. Чарлз изучил все разновидности орхидей, какие только ему удалось добыть, в особенности орхидей Coryant-hes, и узнал, какими ухищрениями сопровождается опыление орхидей в Англии и других странах, каким образом насекомые переносят пыльцу с одного цветка на другой.