Не менее существенно и то, что вроде бы и австрийские коллеги Редля тоже ничего об этом не знали: «Опытный разведчик сумел хорошо скрыть свои «ненормальные» наклонности. Урбански, в то время шеф Эвиденцбюро, подтверждает, со своей стороны, что экстравагантность Редля была неизвестной коллегам, и его как раз считали бабником».

Получается, что до 24 мая 1913 года вообще никто не знал, был ли Редль гомосексуалистом — об этом, по крайней мере, ничего не сообщается в опубликованных документах и показаниях лиц, имевших отношение к его деятельности и к нему лично. Это очень странно, потому что среди этих лиц, имевших возможность наблюдать поведение Редля весьма долго и достаточно с близкой дистанции, должно было бы возникнуть вполне определенное подозрение, подобное такому, которое сразу возникло, напоминаем, у юного Адольфа Гитлера, лишь пару часов пообщавшегося с совершенно незнакомым человеком!

Да и был ли Редль вообще гомосексуалистом?

Ведь все сведения о гомосексуализме Редля, известные всему свету (подобно, например, сведениям о том, что Геббельсы отравили собственных детей, что также не имеет ни одного достоверного свидетельства), возникли лишь после 24 мая 1913 года, но тоже не имеют ни малейшей объективной мотивировки: известно — и все!

Не могут же быть доказательством этому факту все знаменитые истории, рассказанные серьезными и выдающимися авторами, включая знаменитый фильм Иштвана Сабо, где это наглядно продемонстрировано!

Это основной пункт, на котором и строится наше собственное расследование.

Пока что продолжим излагать общеизвестные сведения.

Карьера Редля после возвращения из России развивалась блестяще.

Редль был назначен помощником начальника разведывательного бюро Генерального штаба генерала барона Гизля фон Гизлингена. Гизль назначил Редля начальником агентурного отдела бюро («Kundschaftsstelle», сокращенно «KS»), отвечавшего за контрразведывательные операции. На этом посту Редль проявил себя как отличный организатор, полностью реорганизовавший отдел контрразведки и превративший его в одну из сильнейших спецслужб австро-венгерской армии. Прежде всего это было связано с введением новой техники и новых приемов работы. Так, по его указанию комнату для приемов посетителей оборудовали только что изобретенным фонографом, что позволяло записывать на граммофонной пластинке, находящейся в соседней комнате, каждое слово приглашенного для беседы человека. Помимо этого в комнате установили две скрытые фотокамеры, с помощью которых посетителя тайно фотографировали.

Иногда во время беседы с посетителем вдруг звонил телефон. Но это был ложный звонок — дело в том, что дежурный офицер сам «вызывал» себя к телефону, нажимая ногой расположенную под столом кнопку электрического звонка. «Говоря» по телефону, офицер жестом указывал гостю на портсигар, лежащий на столе, приглашая взять сигарету. Крышка портсигара обрабатывалась специальным составом, с помощью которого отпечатки пальцев курильщика сохранялись. Если же гость не курил, офицер по телефону «вызывал» себя из комнаты, забирая с собой со стола портфель. Под ним находилась папка с грифом «Секретно, не подлежит оглашению». И редко кто из посетителей мог отказать себе в удовольствии заглянуть в папку с подобной надписью. Папка также была соответствующим образом обработана для сохранения отпечатков пальцев. Если же и эта хитрость не удавалась, то применялся другой прием, и так до тех пор, пока не достигался успех.

Редлю, кроме того, принадлежала разработка новой методики ведения допроса; в чем она заключалась — не сообщается, но утверждается, что она позволяла достигнуть желаемого результата без применения физических мер воздействия. Помимо прочего, по его указанию контрразведка стала вести досье на каждого жителя Вены, который хоть раз посещал основные тогда центры шпионажа, такие как Цюрих, Стокгольм, Брюссель.