|
Кроме того, она уж, конечно, как и все никольские сплетницы, знала о ее, Вериной, любви с Сергеем, и потому нынешние слова бабки иначе как наглыми назвать было нельзя. Вера и хотела поставить Творожиху на место, но тут открылась обитая рыжим дерматином вокзальная дверь и Колокольников выехал на размятый солнцем асфальт перрона. Левая его рука по-хозяйски держала руль, правая же самоуверенно, но и не без изящества несла полную кружку пива. Пена колыхалась, вываливалась мягкими кусками, таяла на асфальте.
– Разбавленное, – сказала Творожиха. – Ох, и надоела ты! – рассердилась Вера. – Сиди да помалкивай. Старуха обиделась, отодвинулась даже, принялась ворчать громко, но невнятно, и все же Вера смогла разобрать шипящие бабкины слова: «…шляется с голыми ногами, до грешного места задралась, тьфу, срамотища какая…» – Сейчас ты у меня договоришься! – грозно пообещала Вера. Замолкла Творожиха, негодующее шипение ее разом оборвалось, будто регулятор в радиоле остановил стертую корундовую иглу: знала ушлая никольская жительница, с кем следует связываться, а с кем нет. И все же не удержалась с разгону и, сама уже того не желая, пробормотала напоследок: – Крапивой бы по этим местам… И тут же испуганно заерзала на лавке, кончики черного вечного платка затеребила в ожидании кары, но, на ее счастье, подъехал Колокольников, привез кружку пива. – Ну ладно, – сказала Вера Творожихе, принимая кружку, – мы к этому вопросу еще вернемся. Пиво было теплое, разбавленное, кисловатое, не принесло облегчения. – Верочка, внученька. – взмолилась Творожиха, – оставь глоточек. – На, держи, – протянула ей кружку Вера. – Пей, бабка, – сказал Колокольников, – но учти: пиво – опиум для народа. – Спасибо, Вась. – Вера достала кошелек. – Сколько я тебе должна? Двадцать четыре копейки, что ли? – Убери, – обиделся Колокольников. – Ты меня за человека не считаешь, да? – Васенька, я молчу. – Вот ведь люди пошли, – вздохнул Колокольников, – все на копейки мерят. А можно ли любовь копейками оценить? – Чтой-то любовь у тебя такая кислая да жидкая? – Какая-никакая, – сказал Колокольников. – И за нее спасибо. – Вечером к нам придешь? Вечером дома у Колокольникова, отец и мать которого гостили у родственников в Люберцах, собирались Верины знакомые отметить день рождения бывшего ее соученика по никольской школе Лешеньки Турчкова. – Не знаю, – сказала Вера. – Подумаем. Нет, мы, наверное, не успеем с Ниной вернуться. – И Нина не вернется? – озаботился Колокольников. – Ее, что ль, сейчас ждешь? – улыбнулась Вера. – Ну ладно, – быстро сказал Колокольников, – кружку-то мне надо отвезти. – А говоришь – любовь! – крикнула ему вдогонку Вера. – Клянусь тебе – любовь! – подтвердил громко и торжественно Колокольников. – Вася никогда не врет, – сказала Творожиха, – я его еще вот таким мальчиком помню… – Помолчи. А когда электричка придет, садись в другой вагон. Поняла? Творожиха, вздохнув, отодвинулась и драгоценный мешок притянула к себе. – Слушай, Вер, приходите, а? – Колокольников стоял уже напротив, у вокзальной двери и просил Веру всерьез. |
