Бридж услышал, как мальчик сглотнул. Девушка продолжала:

— Завтра вы узнаете об убийстве — все узнают; и меня будут искать; и найдутся люди, видевшие меня с ними в автомобиле, ведь обязательно кто-то меня видел. Я этого не перенесу! Хочу умереть. Умру! Я из хорошей семьи. Мой папа солидный человек. Я не могу вернуться, не могу быть опозоренной и чувствовать, как он страдает, а он будет страдать, ведь я все, что у него есть, — его единственный ребенок. Я не назову вам своего имени — вы все равно его скоро узнаете, но, пожалуйста, найдите способ сообщить моему отцу то, что я вам рассказала. Клянусь, что не соврала! Памятью моей покойной мамы клянусь!

Бридж положил руку на плечо девушки.

— Если вы говорите правду, — сказал он, — на вашей совести только глупая выходка в компании незнакомых мужчин. Не думать о смерти — вот ваш долг перед семьей. Если вы лишите себя жизни, это будет расценено как молчаливое признание вины и только удвоит скорбь и бесчестье, которые выпадут на долю вашего отца, когда все всплывет, а оно безусловно всплывет, если было совершено убийство. Единственное средство расплатиться за ошибку — вернуться и встретить последствия рядом с ним; не оставляйте его, это трусость.

Девушка не ответила, но то, что слова Бриджа заставили ее глубоко задуматься, не подлежало сомнению. Какое-то время все молчали, погруженные в свои мысли, но тишина была прервана шагами на первом этаже: сначала под несколькими парами ног заскрипели полы, потом раздался возглас, сопровождаемый ругательством, — слова беспрепятственно проникали через дырявый пол комнаты.

— Глянь на жмурика, — Оскалузский Вор сразу узнал говорок Супчика.

— Видать, Вор его порешил, — откликнулся другой голос.

Это несомненно остроумное замечание вызвало смех.

— Паренек, наверно, добычу показал, а тот от сердечного приступа и окочурился, — предположил кто-то.

Мужчины еще смеялись, когда из подвала раздался душераздирающий скрежет цепи. На первом этажа воцарилась тишина, прерванная удивленным: «Чо за ерундовина?» Двое бродяг прошли к лестнице и начали подниматься. Таинственный лязг тоже подвинулся ближе к выходу на первый этаж. Девушка на кровати обратилась к Бриджу.

— Что это? — выдохнула она.

— Даже не представляем, — ответил мужчина. — Оно следовало за нами сюда, точнее, оно нас сюда загнало, а потом ушло еще до того, как вы очнулись. Думаю, что сейчас внизу будет весело.

— Это Небесный Капитан с шайкой, — прошептал Оскалузский Вор.

— Это Оскалузский Вор, — прошептали внизу.

— А чо тогда наверху горело? — поинтересовался кто-то.

— А чо жмурика прикончило? — спросил третий голос. — Ничо хорошего здесь не было: вы его рожу видали да пену кровавую из пасти? Зуб даю, в доме какая-то чертовщина творится. Знаю я эту развалюху — тут призраки. Копец! Вот оно! — скрежет раздавался уже у самой двери подвала. На втором этаже услышали, как быстрый топот ног уносился на улицу, но двое все же остались на лестнице. Они слишком высоко поднялись, когда путь к отступлению был отрезан, поэтому, ругаясь и вопя, они забирались на второй этаж.

Промчавшись по коридору к закрытой двери в конце — именно той двери, за которой, затаив дыхание, прятались спутники, — бродяги яростно и безуспешно пытались войти.