|
..»). Создание Голема, разумеется, следует рассматривать как имитацию божественного акта творения Адама, когда Яхве, слепив «из праха земного» человека, «вдунул в лице его дыхание жизни, и стал человек душею живою». По мнению некоторых каббалистов, Адам в промежуточной фазе своего творения, еще не одухотворенный «дыханием жизни» и лишенный дара речи, являлся не чем иным, как бесформенным Големом. «В одном мидраше II - III вв. Адам описывается не просто как Голем, но как некий космический гигант, которому Бог открыл в его безжизненном и бессловесном состоянии судьбу всех будущих поколений вплоть до конца времен».
Создание Голема сопряжено с очень сложными, практически утраченными каббалистическими операциями, требующими знания «алфавита 221 врат». Некоторые из этих сакральных числовых и буквенных формул изложил в своем труде «Соде разая» («Тайна таинств»), датируемом началом XIII века, Элазар бен Иегуда. Церемония заключается в последовательном ритуальном произнесении тайных заклинаний над всеми «вратами» глиняного гомункулуса - «врата» соответствуют определенным частям тела и внутренним органам искусственного человека, а также различным астрологическим констелляциям. Сокровенная тайна мироздания может быть постигнута лишь после искупления первородного греха, иными словами, необходимо вернуться в изначальное «адамическое» состояние, и Голем - это попытка воссоздания каббалистическими средствами «непорочного» Адама. Сразу оговоримся, что каббалисты различали Адама, созданного «из праха земного», и Адама Кадмона (Адам изначальный), сотворенного «по образу и подобию Божьему». В «Зогаре» говорится, что образ Адама Кадмона «заключает в себе все миры горние и дольние», а талмудический трактат «Идра рабба» (144 а) утверждает, что Господь избрал для себя самого этот образ. Собственно, Адам Кадмон - это, по сути, иудаистический вариант гностического антропоса, соединявшего в себе мужское и женское начала. Рабби Акиба (I - II вв.) вообще считал, что человек был сотворен вовсе не «по образу и подобию Божьему», а по образу Адама Кадмона. Отдавая должное каноническому преданию о творении глиняного гомункулуса, Майринк «лепит» своего Голема по образу и подобию самого себя. Недаром такой известный каббалист, как Гершом Шолем, говоря о творчестве австрийского писателя и отдавая должное художественным достоинствам романа «Голем», отмечал, что концепция этого произведения основывается скорее на индуистских идеях об искуплении, чем на традиционной еврейской каббале. «Его Голем - это отчасти материализовавшаяся коллективная душа гетто со всеми своими мрачными и фантомальными чертами, а отчасти - двойник самого автора...» И все же, думается, это не совсем так: «коллективное бессознательное» если что-то и творит, то креатуры эти по большей части весьма неуклюжи, грубы и, так сказать, «недопроявлены». «Каждым поколением обитателей гетто хотя бы раз в жизни овладевает своего рода духовная эпидемия - с быстротой молнии ее вездесущие бациллы проникают в самые затаенные уголки еврейского квартала, инфицируя человеческие души с какой-то неведомой нам целью, и тогда над лабиринтом кривых переулков сгущается нечто призрачное и зловещее, а там, где его напряжение оказывается особенно высоким, критическим, оно подобно миражу обретает обличье некоего характерно приметного существа, которое, судя по всему, обитало здесь много веков назад и теперь во что бы то ни стало жаждало обрести утраченную некогда плоть и кровь. <...> Это... это какое-то бессознательное творчество... Наши души творят по наитию, без ведома сознания, создавая свое нерукотворное произведение подобно тому, как образуется кристалл, возникающий из бесформенной, аморфной массы сам по себе. |
