– Потому-то я вас и не взял ночью в пещеру. – Эмерсон прошел к стойке за выпивкой для раздавленного горем Вандергельта. – Ваше уважение к хозяйке могло стоить нам обоим жизни. Опешили бы на долю секунды, и...

– Ну да, – мрачно согласился Вандергельт. – Меняпо той же причине не взяли, верно, профессор? – Он припал к бокалу. – Ох, спасибо... То что нужно. Можете себе представить – леди Баскервиль ожидала, что я на ней женюсь, несмотря ни на что! Я чувствую себя распоследним мерзавцем! Но право, друзья... взять в жены даму, которая уже прикончила одного супруга... Брр! Утренний кофе будет отдавать мышьяком!

– К тому же пришлось бы лет двадцать-тридцать подождать, – добавила я. – Согласитесь, это неразумно. Выше нос, мистер Вандергельт! Время залечит раны, и вы снова будете радоваться жизни!

Американец выдавил благодарную улыбку и приподнял бокал.

– Умеете вы утешить, миссис Амелия.

– Я как раз собиралась посвятить мистера О'Коннелла в обстоятельства смерти мадам Беренжери. Вас не слишком расстроит...

– Еще каплю виски – и меня не расстроит даже падение на двадцать пунктов акций Американских Железных Дорог. – Вандергельт вернул пустой бокал Эмерсону. – Составьте компанию, профессор!

– С удовольствием. – Эмерсон стрельнул в мою сторону злобным взглядом. – Выпьем за вероломный женский пол!

– Я вас поддержу! А шуточки твои, Эмерсон, не ко времени. Мистер О'Коннелл прыгает как на углях, того и гляди карандаш проглотит! Разъяснил бы в своей неподражаемой манере связь вчерашней притчи со смертью мадам.

– Гм... Раз уж ты настаиваешь, Пибоди...

– Настаиваю, настаиваю. Более того – готова услужить вам обоим. – Я забрала бокалы Вандергельта и Эмерсона. Мой наивный супруг расплылся в довольной ухмылке. Бедный, как же его легко обвести вокруг пальца! Толика любезности – и он весь твой!

– Рассказывать-то особенно и нечего... – начал Эмерсон. – Эта смерть – идеальный пример трагического фарса. У мадам Беренжери и в мыслях не было обвинять леди Баскервиль в убийстве. Репутация вдовы была известна всему Луксору, и мадам, естественно, тоже знала об интрижках ее светлости. «Притча о двух братьях», где речь идет и об убийстве, и о прелюбодеянии, была намеком именно на разврат! Нечистая совесть леди Баскервиль сыграла с ней злую шутку. Опасаясь обвинения в убийстве, она была готова на все. Что ей стоило подсыпать опиум в бутылку мадам Беренжери? И что ей жизнь какой-то неприятной старухи, если на руках уже кровь троих человек?

Эмерсон помолчал. Перевел взгляд на О'Коннелла, карандаш которого не останавливался ни на секунду.

– Вопросы есть?

– Секунду, только закончу... «И что ей жизнь...»

– ...какой-то неприятной старухи, – с готовностью подсказал Эмерсон.

– Старый дурак, – жалобно сообщил Вандергельт кому-то на дне бокала.

В гостиную неслышно скользнула Мэри.

– Спит, – улыбнулась она мне. – Я так за него рада!

– А я за вас, дитя мое.

– Но откуда вы узнали?! – удивленно воскликнула Мэри. – Мы еще никому не говорили!

– Мне это было понятно...

Слава богу, я больше ничего не успела сказать. Рядом с Мэри возник Карл фон Борк, его рука обвилась вокруг ее тоненькой талии, и наша девочка, вспыхнув счастливым румянцем, прильнула к немцу.

– Хотим благодарить вас мы, фрау Эмерсон! – торжественно шевеля усами, изрек Карл.