Легард передернул плечами, взвыл, прихлопнув себя между лопаток, а после и вовсе взбрыкнул ногой, будто пытаясь вытряхнуть зверька сквозь высокий ботинок. Картинка вышла до того забавная, что я не сдержалась и расхохоталась.

В тот же миг Рэндалл бросил попытки избавиться от питиринов и, круто развернувшись на каблуках, со слабо скрываемым раздражением уставился на меня. Я успела лишь вдохнуть, прежде чем легард жесткой ладонью больно припечатал меня к ближайшему дереву. Ветви протестующее скрипнули, на нас сверху посыпались мокрые листья, сухие веточки и водопад капелек. Коленом Рэнд быстро раздвинул мне ноги и подтолкнул вверх, продолжая удерживать за талию.

Теперь я висела в воздухе, — можно было ногами поболтать, пытаясь дотянуться до земли! — и наши с полуоборотнем глаза оказались на одном уровне. И ничего хорошего в синих радужках легарда я для себя не увидела. Питирины все еще ему мешали, но неприятные ощущения Рэнд обернул на первую подвернувшуюся жертву. Меня.

Наверное, будь мы на полянке не одни, можно было бы попробовать покричать и попросить о помощи. Но после дождя, без излюбленных местными молний, лес будто вымер. Капель над головой участилась. Или дерево стремилось расстаться со следами дождя, или это тучи в небе возобновили свой осенний плачь.

Рэндалл плотнее прижал меня к стволу, до боли вдавив колено. Внизу живота разлилось неприятное тянущее ощущение, не похожее на боль. Будто решив еще больше поиздеваться, легард склонился к моему уху и тихо, пугающе зашипел. Мелкие вибрации пронзили все тело насквозь, но вызвали не смертельный ужас, а необъяснимое томление, горячим вулканом разлившееся по жилам. Там, где наши тела соприкасались, кожа болезненно натянулась и часто тревожно пульсировала, заставив меня заметно содрогнуться.

Хотелось зажмуриться, но взгляд киашьяра, изменившийся, напряженно-изучающий, не давал ни на миг расслабиться. В глубине зрачков плескался густой затягивающий туман, а в глубине этого тумана какое-то затаившееся пламя.

Я непроизвольно облизала губы и только потом поняла, что сделала глупость. Взгляд легарда сместился, дав мне возможность зажмуриться, но легче от этого не стало. Напряжение раскалило, кажется, даже сам воздух, и дождинки не долетали до нас, с шипением испаряясь в нескольких сантиметрах от одежды.

Питирины, как смешные грибочки, с любопытством наблюдали за нами, пока легард не передернул плечами. Дракончики протестующе завизжали, мячиками свалившись на землю и разбежавшись под защиту островков с высокой травой.

Рэнд чуть ослабил хватку, но его руки сместились так, что я протестующе пискнула. Но кто бы меня слушал! То едва касаясь, то неторопливо и соблазнительно надавливая, киашьяр прошелся ладонями по моим волосам, шее, подбородку и, без стеснения, по-хозяйски, опустил руки ниже. Мне хотелось недовольно воскликнуть, но, когда по тому же маршруту Рэнд пустился изучать мою кожу губами, я растерялась окончательно.

Каждое прикосновение, то нежное и ласковое, как крыло бабочки, то сильное и опасное, как удар хлыста, вызывало во мне бурю эмоций, ни сравнить, ни объяснить которые я была не в силах. Да и не хотелось. Я просто впитывала эти звездные вспышки, отдавшись во власть незнакомого удовольствия. Разум спасовал и отпустил меня в свободное плаванье, а Рэнд хоть и держал крепко, но делал все, чтобы я потеряла связь с реальностью.

Я очнулась, лишь услышав негромкий полувсхлип-полустон, и перепугалась, когда оказалось, что именно мне он принадлежит. Хотелось залиться краской, но на мне и так не осталось ни единого свободного места. Все тело покрывал или румянец смущения, или толстый слой грязи.

Сбоку, из шеи Рэнда, решив напомнить о своем существовании, вынырнул светло-голубенький питиринчик, просеменил до плеча легарда и нырнул обратно, вызвав кривую улыбку драконьего убежища. Другие его собратья не смотря на морось уже вовсю шуровали в траве, с недовольными воплями гоняя переливающихся сине-зеленых стрекоз.