Увидев неповторимое по абсурдности зрелище всего пару дней назад, белошвейка тут же бросилась бы бежать, читая на ходу все известные ей молитвы. Быстрые молодые ноги сами привели бы ее в храм, и она поступила бы как истинно верующая, то есть все без утайки рассказала бы святому отцу. Однако недолгое, но полное впечатлений общение с Домом Ортанов, а затем и события этой ночи поставили под сомнение многие и многие непоколебимые ранее истины. Нет, за последнее время она не расплескала ни капельки из Чаши Веры, зато сильно усомнилась в людях, носящих священные одеяния. Неужто они не видели, неужто они не ведали, что творится в городе? Притом не в обычном городишке, а в самом Висварде, оплоте Благочестия и Веры, в святой обители духовных ценностей, куда, по словам священнослужителей, не могли проникнуть ни вампиры, ни прочая нежить…

Столкнувшись с богомерзкими чарами, Танва не кинулась прочь, не отправилась в храм, а решила продолжить свой путь на крышу, тем более что из давно потухшего камина виднелся конец веревочной лестницы, а через его трубу в комнату проникала заунывная мелодия тоскующей флейты. Стараясь не соприкасаться ни с зачарованным столом, ни с живыми статуями за ним, девушка прокралась к очагу и, согнувшись в три погибели, забралась в трубу камина.

«Какое счастье, что наша кровь, кровь Ортанов, густеет куда быстрее, чем человеческая! А иначе… иначе бы я уже давно истек ею и, потеряв сознание, превратился в труп!» – радовался в душе теперь уже единственный наследник древнейшего в Висварде рода, прижимаясь спиною к стене дома и едва успевая парировать не ослабевающие по силе удары противников.

Граф не сомневался, что его жизни приходит конец. Он остался один и был тяжело ранен сразу в нескольких местах: острая боль терзала разрубленную ключицу, проколотый живот изводили жуткие спазмы, а поврежденное колено правой ноги едва выдерживало его вес. На теле вельможи было еще с десяток мелких ранений, на которые он просто не обращал внимания, воспринимал их как незначительные царапины. Он заметно ослабел, в то время как противники бились с прежней силой.

Воевать с «марионетками» сложно, даже труднее, чем мериться силами с оборотнями или вампирами. Подчиненные чужой воле тела не чувствуют боли, а порабощенный мозг концентрирует все силы организма лишь на выполнении поставленного приказа. Один из стражников ловко орудовал массивной алебардой и доставлял Тибару много хлопот, нанося удары, страшные по силе и поразительные по быстроте, а ведь он дрался всего одной рукой, вторая была по локоть отрублена еще в самом начале сражения. «Марионетку» нельзя вывести из строя, парализовать или напугать, ее можно только убить, но сделать это не так уж и просто. В отличие от зомби, живых мертвецов, мертвые живые были куда опасней, они обладали повышенной реакцией и богатырской силой. С гниющими мертвецами Тибар сталкивался множество раз и мог один уничтожить целое войско едва передвигавших ногами, безжизненных, протяжно завывавших тел, но каких-то пятеро стражников с порабощенным рассудком заставляли его попотеть, причем шансы выжить в этом бою были ничтожны.

Парируя кинжалом, зажатым в раненой руке, идущий сбоку удар алебарды, Тибар чуть-чуть зазевался и лишился пряди волос. Рубящий удар вражеского клинка был бы точнее и снес бы полголовы, если бы нанесший его стражник видел вельможу. Незадолго до этого граф сам снес ему обе брови и переломил переносицу скользящим ударом перекрестья меча.