Второй пилот врезал по двери кулаком.

– Мистер Эккерман! Вы в порядке?

Он колебался, потом позвал еще раз, уже гораздо громче.

– Мистер Эккерман! Говорит ваш капитан. Вам нехорошо?

– А? – послышался голос изнутри.

Стюардесса приникла вплотную к двери.

– Это скорая помощь, мистер Эккерман – мы можем достать вас оттуда за тридцать секунд, если понадобится.

Она победно улыбнулась Капитану Отвертке, а голос, тем временем ожил вновь.

– Я в норме. Выйду через минуту.

Второй пилот отступил и вытаращился на дверь. Шума внутри прибавилось – но, кроме звука бегущей воды, ничего.

К этому моменту уже весь пассажирский состав первого класса бил тревогу, констатируя кризис.

– Вытащите оттуда этого урода, – орал какой-то старик, – у него может быть бомба.

– О, Боже, – заверещала тетка, – у него там что-то есть!

Второй пилот вздрогнул, обернулся к пассажирам. Указал инструментом на старика, уже впадавшего в истерику.

– Ты! – рявнул он, – заткнись! Я разберусь.

Внезапно дверь открылась, и вышел мистер Эккерман. Он двинулся к проходу и улыбнулся стюардессе.

– Простите, что заставил ждать, – сказал он, – туалет свободен.

Он пятился по проходу, охотничья куртка небрежно свисала с руки, полностью ее не прикрывая. Со своего места я видел, что рука, которую он скрывал от стюардессы, была светло-голубой до самого плеча. От ее вида меня вмяло в сиденье. Мне нравился мистер Эккерман. Поначалу. У него был облик человека, который вполне мог разделять мои вкусы… но сейчас от него пахло неприятностями, и я был готов напинать ему по яйцам, как последнему ослу, за любую погрешность. Мое первое впечатление о нем к этому моменту испарилось. Это чувырло заперлось в сортире так надолго, что одна из его рук поголубела. Он уже не был тем благостным, задрапированным тихоокеанским яхтсменом, что сел на борт в Сан-Франциско.

Большинство пассажиров, похоже, были счастливы, что проблема с санузлом разрешилась мирно: ни признаков оружия, ни динамита, намотанного на грудь, ни невразумительных выкрикиваний террористских слоганов или угроз перерезать всем глотки… Дед по-прежнему тихонько канючил, не глядя на Эккермана, пятившегося по проходу к своему месту. Больше никто не переживал. Тем не менее, второй пилот глазел на Эккермана с выражением полнейшего ужаса на лице. Эккерман все еще старался прятать руку под курткой. Никто, кроме меня, этого не заметил – или, заметив, не осознал, о чем это говорит.

В отличие от меня и вылупившейся стюардессы. Второй пилот одарил Эккермана последним вялым взглядом, встрепенулся в явном отвращении, сложил свой десантный инструмент и сгинул. По пути к винтовой лестнице, ведущей наверх к кабине, он задержался в проходе возле меня и прошептал Эккерману:

– Ты, грязный ублюдок, не приведи тебе Бог еще раз попасться мне на рейсе.

Я видел, как Эккерман учтиво кивнул, после чего скользнул на свое место наискосок от меня. Я быстро встал и проследовал в ванную с бритвенными принадлежностями в руке – я тщательно заперся и первым делом аккуратно опустил сидение унитаза.

Есть лишь один способ окрасить руку в голубое на 747 Боинге на высоте 11.000 метров над океаном. Но истина столь невероятна, что даже большинство заядлых путешественников с этим не сталкивалось – и это, как правило, не то, о чем осведомленные станут трепаться.

Мощное дезинфицирующее средство, используемое большинством авиалиний для освежения воздуха в туалете – вещество, известное, как Дежерм, имеет ярко-голубой окрас. Впервые я увидел мужчину, выходящего из туалета в самолете с голубой рукой во время длинного перелета из Лондона в Заир, когда следовал на бой Али с Форманом.