— Пожалуйста, если ты так хочешь, — пожала плечами женщина. — Хотя этим сволочам самое место в тюремной камере. Мужчины бывают подлы просто до изумления! Клянусь, я с удовольствием отправила бы их за решетку, но не смогу ни узнать, ни даже описать их толком: видела только со спины, и они вон в ту дверь сбежали мгновенно. — Она кивнула на боковую дверь, ведущую на лестницу.

У библиотеки было два входа, один из холла второго этажа, другой с боковой лестницы. Этой дверью почти не пользовались. Однако если в библиотеку приходил кто-то из обслуги, они всегда шли именно оттуда… Значит, эти двое были свои. Деревенские! Ведь в обслуге работали только деревенские.

Да, в общем-то, Лерон в этом почти не сомневались.

Всё. Началось то, что напророчила Настя!

Она снова всхлипнула, прижала ладони к лицу, и в это мгновение дверь из холла распахнулась и на пороге возник невысокий, но ладный и крепкий молодой человек в белом легком костюме.

— А, вот ты где, — сказал он, с упреком глядя на женщину. — Ну что ты застряла тут, скажи на милость? Мы же собрались в деревню съездить, в магазин.

— Сейчас, сейчас, — отозвалась женщина, улыбаясь. — Сейчас, мой хороший. Я тут… на минуточку… решила спросить, есть ли у них что-нибудь Уэльбека.

Лерон моргнула.

Имя ей было знакомо… вроде бы читала в «Книжном обозрении» про Уэльбека, но книг его в библиотеке точно не было.

— Ну и что? Есть? — спросил молодой человек, поворачиваясь к Лерон, — и вдруг лицо его стало изумленным: — Лерка?! Нет, правда ты?! Не узнать!

— А я тебя сразу узнала, — криво улыбнулась Лерон, продолжая одергивать халатик. — Меня с пятого класса никто Леркой не зовет, только ты. Привет, Мишка, решил навестить историческую родину?

— Его теперь тоже никто Мишкой не зовет, — вмешалась женщина. — Микка он теперь. У него был приятель — финн, вот с его легкой руки Миша и стал Миккой. Забавно, правда? Но ему, по-моему, идет. А тебе твое имя тоже идет. Лерон… Очень изысканно. Очень загадочно. И очень эклектично в сочетании с окружающей реальностью! С таким именем нужно жить в городе, в роскошной квартире, вернее, в студии. Минимум мебели, но все очень дорогое, модерн. Может быть, в японском стиле. Сочетание зеленого, коричневого и тона беж. Огромный встроенный телевизор, тахта, овальный стол, большой пуф, обязательно большой аквариум, тоже встроенный… — Женщина говорила, вприщур глядя на Лерон, словно мерку с нее снимала. — Никаких шкафов, только купе с матовой дверью. Вообще все двери раздвижные, тоже матовые, беж… нет, беж с зелеными геометрическими фигурами. Кроме рыбок — афганская борзая, непременно. Эта порода теперь не в моде, но тебе пойдет… такая же утонченная, как ты… ой, извините, я, как всегда… — Она махнула рукой, сконфуженно усмехнулась. — Я дизайном, понимаете, увлекаюсь, ну и не могу удержаться, чтобы не проектировать жилище каждого человека.

— Лерка, познакомься, это жена моего отца, — сказал Мишка, вернее, Микка. — Ты, может, знаешь… слышала, может…

С Мишкой Шестаковым Лерон выросла на одной улице. Он был на три года старше. Мишка был еще совсем малыш, когда у него умерла мать: умерла, родив еще одного сына, Шурку. Отец их, оставшийся вдовцом, работал инструктором в райкоме партии, вечно был в разъездах, так что воспитывала детей бабушка. Однако вскоре Шестакова перевели в Нижний Горький, и лет через пять он женился на дочери какого-то очень большого начальника. Конечно, тогда Лера была еще слишком мала, эти слухи дошли до нее потом, гораздо позже.