― Мисс, вам нехорошо? ― спросил негр, обеспокоенно нахмурившись.

―Как вчера сказал отец, я все еще чувствую усталость после субботнего вечера. Не могли бы вы позвать Мэри, чтобы она проводила меня в мою комнату? ― Я посмотрела на отца и добавила: ― Отец, вы извините меня? Я бы не хотела, чтобы моя слабость помешала вашему звонку Симптонам сегодня вечером.

― Все в порядке. Джордж, позови Мэри. Эмили, я надеюсь, что к завтрашнему дню тебе станет лучше.

― Да, отец.

―Карсон! ― заорал он, отпихивая оставленный для него Джорджем десерт. ― Сейчас же подготовь экипаж! ― Больше ни разу не взглянув на меня, он вышел из комнаты.

Сразу же после этого пришла Мэри, бормоча о хрупкости моего здоровья и опекая меня по дороге в спальню, словно она была курицей, а я — ее цыпленком. Я позволила ей помочь мне снять мое дневное платье и надеть ночную рубашку, а затем свернулась в постели, уверяя ее, что мне будет лучше, если я просто отдохну. Она быстро ушла, но я видела, что она искренне за меня беспокоится.

Что я могла бы ей сказать? Она видела, как пылали глаза отца, когда он на меня смотрел. Она, и Джордж, и Карсон, и, наверное, даже повар, должны были знать, как он преследовал меня и лишал свободы. Однако ни один из них не сказал бы против него ни единого слова. Никто из них не предложил бы своей помощи в планировании моего побега.

Но это не имеет значения. Я должна найти способ обрести спасение.

Но в этот вечер, хотя бы на час или два, я могу устроить побег, пусть даже и совсем маленький.

Отец собирался ехать в дом Симптонов, подлизываясь к их семье и стараясь изобразить из себя главу семьи, беспокоящегося за свою бедную, хрупкую дочь.

Опять же, не имеет значения. Это означает только то, что я могу убежать в свой сад!

Неслышными шагами, я на цыпочках спустилась по лестнице, прошла через холл, и вышла на улицу через дверь для слуг. Меня не заметили. Дом был, как я и предпочитала, темным и тихим.

Апрельский вечер был таким же темным. И я почувствовала огромное облегчение среди скрывающих меня теней. В задней части дома свет вообще не горел, а луна еще не взошла, так что казалось, что тени полностью укрыли дорожки и приглашающе ласкали мои ноги. Спеша к своей иве, я представила, что тени собрались вокруг меня, полностью укрыв мое тело тьмой так, что никто, никогда и ни за что не смог бы меня обнаружить.

Следуя за музыкой фонтана, я подошла к своей иве, раздвинула ветви, и села на свою скамейку, подобрав под себя ноги и закрыв глаза, дыша равномерно и глубоко в поисках умиротворения, которое всегда здесь обретала.

Не помню, сколько я в действительности там находилась. Я старалась помнить о времени. Я знала, что должна покинуть свое безопасное место прежде, чем может вернуться отец, но я была глубоко опьянена ночью. Мне не хотелось с ней расставаться.

Щеколда боковой калитки в сад не была смазана, и ее протестующий звук заставил мою голову подняться, а тело задрожать.

Спустя мгновение на соседней дорожке хрустнула ветка, и я была уверена, что могу различить шарканье шагов по гравию.

Это не мог быть отец! Я напомнила себе, он не знает, что я прихожу в сад.

Или знает? Мои мысли отчаянно метнулись к разговорам субботним вечером — дамы делают комплименты моим цветочным композициям; сарказм миссис Элкотт по поводу моего отношения к саду.

Нет. О том, что я провожу время в саду, не упоминалось. Нет! Отец не мог этого знать. Знал только Артур. Он был единственным человеком, который…

― Эмили? Ты здесь? Пожалуйста, будь здесь.