Но прежде, чем я смогла взять себя в руки, достаточно для того, чтобы говорить, всё нарушил резкий голос ее матери.

― На самом деле, многие разговаривали об этом неделями. Твоя бедная матушка удивилась бы. На рождественском балу, на который ты не пришла, все говорили только о том, что ты присутствовала при смерти своей матери. ― Госпожа Элкотт вздрогнула. — Думаю, Алиса не подозревала тогда, что это будет так ужасно.

Мои щеки разгорячились и запылали. Я совершенно забыла о Рождественском бале, и моем шестнадцатом дне рождения. Оба этих события были в декабре, когда я провела несколько месяцев во сне.

― Все говорили обо мне на балу? ― Я хотела убежать обратно к себе в комнату и никогда не появляться.

Вдруг резко послышались быстрые слова Камиллы, она сделала неопределенное движение рукой, как будто поняла, какой трудной стала для меня эта беседа и попыталась отложить в сторону эту тему.

― Нэнси, Эвелин и Элизабет волновались за тебя. Мы все волновались за тебя и все еще волнуемся.

― Ты забыла про одного человека, который был особенно взволнован: Артур Симптон. Помнишь, как ты сказала о том, что он не мог говорить ни о чем, кроме того, насколько ужасно все это, должно быть, было для Эмили, даже в то время как он вальсировал с тобой. ― Госпожа Элкотт больше не казалась взволнованной. Она казалась, скорее всего, сердитой.

Я моргнула и почувствовала, как будто плыву вверх через глубокие, мутные воды.

― Артур Симптон? Он говорил обо мне?

― Да, в то время когда он танцевал с Камиллой. ― Тон госпожи Элкотт был жестким и раздраженным, и я внезапно поняла почему. Артур Симптон был старшим сыном богатой семьи владеющей железной дорогой, которая недавно переехала из Нью-Йорка в Чикаго из-за близких деловых связей с мистером Пулманом. Помимо того, что он богат, соответствующим образом воспитан, так же он очень красив. Камилла и я шептались о нем, когда его семья переехала в особняк на Южной Прери-Авеню. Мы наблюдали за ним, когда он катался на велосипеде вверх и вниз по улице.

Именно из-за Артура нам так хотелось получить свои собственные велосипеды для того, чтобы вступить в его клуб велосипедистов.

И именно из-за него наши матери докучали отцам, чтобы те позволили нам покататься на велосипедах, хотя Камилла рассказала мне, что она слышала, как ее отец говорил матери о том, что велосипедные панталоны могли привести молодую женщину в «жизнь пагубной похотливости».

Я хорошо помню, как Камилла заставила меня смеяться, поскольку она была под впечатлении от высказывания своего отца. Как только я засмеялась, она сказала, что была бы готова войти в «жизнь пагубной похотливости», если бы это значило то, что она войдет в неё с Артуром Симптоном.

Я ничего тогда не ответила. Это не казалось мне необходимым. Артур, довольно часто, смотрел на нас, но мы обе знали, когда мы впервые встретились, он посмотрел мне в глаза, снял свою шляпу и поздоровался со мной:

― Доброе утро, мисс Эмили.

Я медленно покачала головой, чувствуя себя дурно. Я повернулась к Камилле.

― Артур Симптон? Он танцевал с тобой?

― Большую часть вечера, ― ответила госпожа Элкотт вместо дочери, кивая головой так быстро, что перья на шляпке развевались с тревожным видом насилия, ее взгляд стал более похож, на взгляд курицы. ― По правде говоря, Камилла и я считаем, что Артур Симптон скоро подойдет ко мне и спросит разрешения на то, чтобы официально ухаживать за Камиллой.

Мой желудок чувствовал себя ужасно переполненным. Как он мог ухаживать за Камиллой? Всего более двух месяцев назад он, пожелал мне доброго утра.