— Молча потакать несправедливости и закрывать глаза на людское горе, которое приводит к проклятию души, чего можно было бы избежать… если так положено вести себя благовоспитанной девушке, то этому меня никогда не учили.

— Ну разумеется, нет! — сказала провинкара. Голос её наконец смягчился, и в нём прозвучало сожаление. — Но правосудие — это не твоя задача, сердце моё.

— Люди, чьей задачей оно является, открыто пренебрегают им. Я не молочница и не прачка. И если у меня больше привилегий в Шалионе, то и обязанностей больше! И настоятель, и леди ди Хьюлтер не раз говорили мне об этом.

— Я говорила об учёбе, Исель, — слабо запротестовала леди ди Хьюлтер.

— А настоятель говорил о послушании и покорности, Исель, — добавил ди Феррей. — Они не имели в виду… не рассчитывали…

— Не рассчитывали, что я восприму их слова всерьёз? — сладко пропела она.

Ди Феррей смутился. У Кэсерила же невинность и сила духа девушек, отважное пренебрежение опасностью, как у щенков, с которыми сравнила девушек провинкара, вызывали симпатию. Он от души был признателен судьбе, что не должен участвовать в этом разбирательстве.

Ноздри провинкары затрепетали.

— Обе марш в свои комнаты и оставайтесь там! Я засадила бы вас читать псалмы в наказание, но… Позже я решу, позволить ли вам спуститься к обеду. Идите! — Она нетерпеливо взмахнула рукой. — Милая ди Хьюлтер, проследите, пожалуйста, чтобы они благополучно добрались до своих покоев.

Кэсерил тоже направился к выходу, но она остановила его столь же нетерпеливым жестом.

— Кастиллар ди Кэсерил, на минуту, пожалуйста.

Леди Бетрис с любопытством стрельнула глазами через плечо, Исель же вышла не оглянувшись, с высоко поднятой головой.

— Ну, — устало вздохнул ди Феррей, — в конце концов, мы же надеялись, что они подружатся.

Когда шаги за дверью стихли, провинкара позволила себе печально улыбнуться.

— Увы, да.

— Сколько лет леди Бетрис? — поинтересовался Кэсерил, не отрывая глаз от закрывшейся двери.

— Девятнадцать, — ещё раз вздохнул её отец.

«Что же, её возраст не слишком отличается от его собственного, — подумал Кэсерил, — чего нельзя сказать, конечно, о жизненном опыте».

— Я действительно считал, что Бетрис окажет на принцессу положительное влияние, — добавил ди Феррей, — а получилось, кажется, совсем наоборот.

— Вы что же, обвиняете мою внучку в том, что она портит вашу дочь? — лукаво спросила провинкара.

— Скажем, скорее вдохновляет. Э-э… вы думаете, лучше их разлучить?

— Это вызовет море слёз и стенаний. — Провинкара утомлённо села, жестом пригласив мужчин последовать её примеру. — Не заставляйте скрипеть мою бедную шею.

Усевшись, Кэсерил зажал ладони между колен в ожидании последующего разговора, каким бы он ни оказался. Не напрасно ведь его попросили остаться. Провинкара задумчиво смотрела на него несколько минут, потом проговорила:

— Кэсерил, как на ваш свежий взгляд, что тут можно сделать?

Брови Кэсерила поползли вверх.

— Я обучал солдат, миледи, и никогда не имел дела с воспитанием молодых девушек. В этом я совершенно ничего не понимаю — не моя стихия. — Он колебался некоторое время и добавил, почти противореча сам себе: — Мне кажется, поздновато учить Исель трусости. Однако можно обратить её внимание на то, от каких ничтожно малых и неподтверждённых свидетельств она отталкивалась, верша свой суд.