Юкона казался на удивление активным вопреки умопомрачительному количеству поглощенного куомо. Он сидел рядом и любовался на восход. Хоть они и не обсуждали этой проблемы, однако от Конана не ускользнуло, что отсутствие ятабы его весьма беспокоило.

– Ты мог бы рассчитывать на мое благословение, если бы вы с Шейрой решили пожениться, – сказал он неожиданно.

Конан поперхнулся:

– Мы еще ничего не решили. Кроме того, она раниоба. Придется ли ей оставить этот пост, если она захочет иметь мужа?

Юкона кивнул:

– Таковы обычаи. Ятаба мог бы запретить ваш брак, ибо ты чужестранец. Однако я не думаю, что он станет возражать после всего того, что ты для нас сделал.

Конан отвернулся, разглядывая ганаков, которые уже приступили к своей утренней работе. Женщины и дети обрабатывали улов, раскрывая моллюсков и выковыривая мясо; покончив с этим, они натрясли кокосов и сцедили молочко. Подростки латали сети, используемые для рыбной ловли, а старики сновали у места собраний, иногда собираясь в кучки и что-то шумно обсуждая.

Одному раненому воину удалось-таки встать с постели, и он теперь неуклюже прогуливался в сопровождении жены. Остальные все еще тряслись в лихорадке, их сил хватало лишь на то, чтобы проглотить кусок рыбы или глоток воды.

Гомба сидел на широком камне и выстругивал новое весло. Юноша, казалось, обрел самообладание, однако держался замкнуто, всячески избегая взглядов Конана. Он был всецело поглощен работой, которая, по мнению киммерийца, действительно требовала большого усердия, особенно когда ракушки и камни являлись единственными инструментами, имевшимися под рукой. Атланга валялась рядом; то ли он счел ее непригодной для обработки дерева, то ли такие мысли вообще не приходили ему в голову.

Вспомнив, что его собственный клинок также нуждался в заботе, Конан положил его на колени и принялся скрести подходящей по форме и размеру ракушкой.

Шейра, Макиэла, Аврана и Канитра показались из-за зарослей тростника, вернувшись из разведки. Благодаря заговорам ятабы, а также настоям из листьев ягнебы раненые девушки быстро поправлялись.

Юкона вопросительно посмотрел на дочь, однако та лишь покачала головой. Ганачки облазили все окрестности в поисках следов ятабы и Нноны, начиная от хижины вождя, но так ничего и не заметили.

Кован снова посмотрел на меч. Ракушка крошилась о закаленную сталь, и он выбросил ее прочь. От нечего делать варвар вытащил из сундука несколько книг и принялся их неторопливо разглядывать.

– Как, ты сказал, они называются? – также от нечего делать спросил Юкона.

– Книги, – бросил Конан, не отрывая глаз от крючковатых иероглифов. С наступлением утра его настроение заметно ухудшилось.

Старик с любопытством посмотрел на пыльные тома, однако холодность собеседника удержала его от дальнейших расспросов.

Конан в раздражении вышвырнул четвертую книгу, которая, как и предыдущие, оказалась совершенно нечитаемой. Время и сырость превратили древние тома в кучу перепачканного и крошащегося пергамента, который, того и гляди, готов был рассыпаться в его руках.

Крик Макиэлы приковал к себе внимание селян. Поначалу Конан ничего не заметил, однако через минуту небольшое пятно на горизонте обрело очертания крадунчика. Он пронесся над джунглями и устремился к месту собраний. Ганаки с разных концов деревни побросали свою работу и заспешили к холму, где только что приземлился Давакуба. Даже Гомба побрел за остальными, в руках он сжимал неизменную атлангу.

Ятаба выглядел немного растерянным, хотя обычная уверенность вернулась к нему, как только он ступил на твердую землю. Ниона продолжала восседать на своей крылатой горе, тревожно вглядываясь в небо.