|
Он чувствовал ее боль. Трудно было сказать, где заканчивалась его боль и начиналась ее. — Он писал так изящно, — сказала она. Он согласился. — Он хорошо выучил английский, непрерывно читал. Он знал больше о причастных оборотах и сложносочиненных предложениях, чем я. Я думаю, его ломаная речь была для него просто средством сохранить свое наследие. Бедный папа. Каштановые волосы Рейчел были завязаны в хвост. На ее лице не было макияжа, и она была одета только в белый махровый халат поверх фланелевой ночной рубашки. Все соболезнующие наконец покинули дом. Дети были в своих комнатах, все ещё расстроенные после наполненного переживаниями дня. — Ты читал все эти письма? — спросила Рейчел. Пол кивнул. — После банка я вернулся в дом твоего отца и забрал все остальное. Они сидели в столовой Рейчел. В их старой столовой. Две папки со статьями о Янтарной комнате, карта Германии, газета «Ю-эс-эй тудей», завещание, все письма и письмо Рейчел были разбросаны веером по столу. Он рассказал ей, что он нашел и где. Он также рассказал о статье из «Ю-эс-эй тудей», которую ее отец специально попросил у него в пятницу и о его расспросах о Вейленде Маккое. — Папа смотрел что-то по Си-эн-эн об этом, когда я оставила у него детей. Я помню это имя. — Рейчел вяло пошевелилась в кресле. — Что эта папка делала в морозильнике? Это не похоже на него. Что происходит, Пол? — Я не знаю. Но Петр, очевидно, интересовался Янтарной комнатой. — Он указал на последнее письмо Борисова: — Что он имел в виду, говоря о Фаэтоне и слезах Гелиад? — Еще одна история, которую мама рассказывала мне, когда я была маленькая. Фаэтон, смертный сын Гелиоса, бога Солнца. Я была очарована ею. Папа любил мифологию. Он сказал, что думать о сказках было для него одним из средств, которые помогли ему выжить в Маутхаузене. — Она пролистала подборки и фотокопии, внимательно разглядев несколько из них. — Он думал, что был ответствен за то, что случилось с твоими родителями и остальными людьми на том самолете. Я не понимаю. Катлер тоже не понимал. Последние два часа он не мог думать ни о чем другом. — Разве твои родители были в Италии по делам, не связанным с музеем? — спросила Рейчел. — Весь совет поехал. Целью поездки было гарантировать займы для работ из итальянских музеев. — Папа, казалось, думал, что была какая-то связь с поисками Янтарной комнаты. Он тоже вспомнил что-то, что еще написал Борисов. «Я не должен был просить его опять наводить справки, когда он был в Италии». Что он имел в виду под этим «опять»? — Ты не хочешь узнать, что случилось? — спросила внезапно Рейчел, ее голос звучал громче, чем раньше. Ему не нравился этот тон несколько лет назад, и сейчас он ему тоже не понравился. — Я этого не говорил. Просто прошло уже девять лет, и сейчас узнать что-либо почти невозможно. Господи, Рейчел, они даже не нашли тел. — Пол, твоих родителей, возможно, убили, и ты не хочешь ничего предпринять в связи с этим? Порывистая и упрямая. Как сказал Петр? «Унаследовала обе черты от своей матери». Правильно. — И этого я не говорил. Просто практически ничего нельзя сделать. — Мы можем найти Семена Макарова. — Что ты имеешь в виду? — Макаров. |
