|
Уставившись ему в глаза, я представила, и мысленно передала, страшную картину. Как палка в моей руке превращается в тяжелое, длинное, острое копье. Со всего размаха и со всей силой я протыкаю этим копьем его глазницу. И, глубоко войдя в мозг, разрушаю эту мягкую, нежную субстанцию, вызывая мучительную, стремительную смерть. От этого образа меня затошнило, но я, сжав зубы и не отводя взгляда, заставила себя усилить ментальное давление. Цератопс взвизгнул, припал к земле брюхом, а потом, развернувшись, быстро пополз в заросли.
Я с облегчением перевела дыхание. Попыталась сглотнуть подступивший комок тошноты, но содержимое желудка удержать не удалось. Отойдя в сторону дороги, посмотрела на свои трясущиеся руки. Отметила, что из носа капает кровь. Заставила себя не думать о том, выживет ли после пережитого Цератопс. И с бессильной грустью констатировала, что из-за противоестественного для меня действия, магический резерв сразу критически уменьшился и истощен почти до предела, но все-таки не выгорел. Ладно, в любом случае, буду идти вперед до последнего вздоха. Видимо, Цератопс предварительно распугал всю живность в округе, потому что до середины ночи на меня никто не нападал. А потом, я в последний момент увидела, как в стремительном броске мне в лицо летит огромная, широко раскрытая змеиная пасть, с обнаженными парными клыками и длинным, раздвоенным, трепещущим, ищущим языком. На каких-то неведомых мне инстинктах я резко выбросила вперед прямую руку. В ней до сих пор я бессмысленно сжимала подобранную, во время атаки Цератопса, свою палку-выручалку. В вертикальном положении, как упор, я воткнула палку в разинутую пасть змеи. Змея замерла на мгновение, с намертво заклиненной раскрытой пастью, но не отступилась. Она постаралась достать и ударить меня хвостом, хлестко рассекая воздух. От первого удара я с трудом увернулась и поняв, что второго не переживу, бросилась бежать. Я бежала всю оставшуюся ночь со всей доступной мне скоростью, не экономя жалкие остатки своего магического резерва, поддерживая работу бешено стучащего сердца, пытаясь выровнить дыхание, добавить энергии в перетруженные мышцы. Бежала до тех пор, пока еле живая не рухнула на дорогу без сил. Тут-то, меня кто-нибудь и сожрал бы, но вместе с восходом Желтого солнца и зарождением нового дня, налетела гроза с ливневым дождем, и вся живность временно попряталась в зарослях леса. И вот, я сижу на дороге под дождем, с пустым резервом, обессилено уткнувшись лбом в колени, мокрая, грязная, дрожащая от холода и слабости. Сил не осталось ни на какие душевные переживания. Ни на жалость к себе, ни на горечь сожаления, что жизнь закончилась, так толком и не начавшись. Сил нет даже на страх. Знаю, что умру, как только кончится дождь. И теперь, сама не рада, что убежала от змеи. Смерть от ее укуса с парализующим ядом была бы безболезненной. А кто теперь придет ко мне, чтобы сожрать?
Когда ящер фыркнул мне в ухо, я только крепче сомкнула веки. Ну, вот и все… Хищные ящеры, если есть такая возможность, стремятся в первую очередь придушить жертву, что бы потом беспрепятственно вгрызаться в плоть. Не должно быть особенно больно… Я в ожидании атаки даже не шевельнулась. Но ящер медлил… Неужели травоядный или насекомоядный? Зачем тогда подошел ко мне? Надо все-таки на него взглянуть… Сил хватило только на то, чтобы слегка повернуть голову в его сторону и чуть приподняв веки, сквозь мокрые ресницы, посмотреть, какого ящера я привлекла. Ездовой! Сердце радостно трепыхнулось. Неужели меня сейчас кто-то спасет?! И, видимо, даже такой маленький всплеск радости оказался для меня запредельным, отключив сознание и погружая в темноту. Из этого состояния меня вывела тупая, тянущая боль в мышцах всего тела, возникшая, когда я попыталась перевернуться со спины на бок. Невольно застонав, я вернулась в исходное положение. Что это со мной? Тут, ярко вспомнилось все, что мне пришлось пережить. |
