— Все пытаешься уломать свою ледяную королеву! — добавила она, — Тактику сменил! Похвально. Там, где не взял силой, решил попробовать лаской?

Они сошлись в чреде ударов. Трор позволял сестре наступать, а затем проскользнул под ее деревянным клинком и оказался за спиной. Легкий тычок в лопатки и Льялл прогнулась вперед. Брат выхватил из расслабленной руки оружие и отшвырнув, прижал к себе девушку. Лезвие его тренировочного меча прижалось к шее Льялл. Она затихла.

— Ты много больаешь, — произнес Трор, — Слишком много. Не думаешь, что стоило бы придержать свой язык?

Льялл трепыхнулась птицей в его руках, но брат только сильнее прижал ее к своей спине.

— Не лезь в мои дела, — шепнул он ей в ухо, — Как я не лезу в твои, — и толкнув в спину, отпустил.

Льялл от неожиданности сделала несколько шагов вперед, бросила быстрый взгляд куда-то за спину брату, затем резко повернулась к нему, и широкая улыбка легла на ее губы.

— А мать оказалась права, когда говорила, что эта девчонка из тебя будет веревки вить, — произнесла девушка и подняла свой меч, валявшийся в пыли, — Так и есть!

Трор молча проследил взглядом за тем, как его сестра возвращает деревянное оружие на место и берет свой арбалет.

— Пойду, потренируюсь, — сказала она, — Иначе совсем сноровку потеряю. Спасибо за урок, брат!

Я шагнула обратно в тень, хотя прекрасно понимала, что Льялл увидела меня. Только мне теперь почему-то совсем не хотелось, чтобы и Трор заметил, что я подглядывала за их поединком и оказалась невольной свидетельницей разговора, который для моих ушей не предназначался. Мои щеки вспыхнули, и я вспомнила цветы, те самые, что утром нашла в комнате и которые сейчас стояли в маленькой деревянной вазочке, распространяя сладкий аромат.

Разве я не догадалась, кто их принес? Догадалась, хотя и говорила себе, что это сделали рабыни. Кто-то из тех, что были приставлены ко мне.

Я бросила короткий взгляд на спину мужа. Тот теперь тренировался один. Кроме Льялл и Трора на тренировочной поле еще никого не было. Скоро оно заполниться дружинниками, но пока он был один. Льялл ушла за дом, туда, где висели мишени, а Трор остался здесь, и я могла видеть его широкую спину, следить, как при взмахе меча и ударе перекатываются под кожей его мышцы. Я невольно залюбовалась им и кажется впервые не вспомнила Сигурда.

Сигурд прошел мимо воинов, глядя на их мрачные лица. Его рассматривали, но без особенного интереса, скорее, просто приглядывались к новому лицу. Шагая к возвышению, на котором сидел Коннор Крвавый, Сигурд мысленно прокручивал в памяти тот самый разговор, когда Олав, сын Гуннара рассказывал ему о предательстве Коннора, когда король обманом и подлостью захотел избавиться от человека, служившего ему честью и правдой. Но Сигурд понимал, что враг его врага — его друг. Он хотел получить помощи от Коннора и надеялся, что не ошибся. Коннор прослыл человеком мстительным и мало кого, из тех, кто был наслышан о деяниях короля, могли обмануть кажущиеся добрыми глаза этого могучего вождя.

Олав остался далеко. Сигурд высадил своего друга во владениях отца, а сам отправился домой, залечивать раны, собирать силы и копить свое неуемное желание мести. Вернуть невесту и отомстить, вот что было целью мужчины, хотя он теперь уже и не знал, нужна ли ему девушка, после того, как она была с другим. Наверное, нужна, решил он для себя. Но конечно же, уже не в качестве жены. Желание обладать Кири все еще снедало молодого мужчину.

Коннор восседал на медвежьей шкуре, одетый в богатые одежды. На голове золотым обручем мерцала корона, складки длинного плаща, подбитые горностаем, стелились по ногам вождя. Сигурду сразу не понравился этот воин. Он был когда-то могуч, о чем говорили широкие плечи, крепкие руки и цепкий умный взгляд, но сквозь все это величие проступало что-то такое в глазах мужчины, что ясно давало понять, что дни былой славы для короля почти минули.