Из этого короткого диалога мне сразу же стало ясно, что этот гаишник уже был предупрежден, что за типы едут в двух здоровенных чёрных джипах транзитом через самостийную Украину. Больше нас уже никто не останавливал и мы без каких-либо помех рано утром доехали до украинско-российской границы. С украинской стороны погранично-пропускной пункт, словно вымер, но дорога была свободна. На другой нас встречала толпа смеющихся российских пограничников. Они лениво осмотрели джипы, бегло просмотрели паспорта, удостоверения и сразу же стали интересоваться, что это ещё за Дед Мороз залетел в штаны капитану Тарасу Непейводе на сопредельной стороне и каких это бед он в них наделал. Мы свели всё к шутке и элементарному гипнозу, а Мамонт, который вышел слегка размяться из-за руля, высказался по этому поводу так:

- Нет, эти хохлы уже вконец задолбали. Блин, уже столько лет независимая страна, а ведут себя так, словно мы у них только вчера всё сало спёрли, и не отдаём. Ладно, парни, несите службу, а мы поехали, нам тоже пора на службу заступать.

Странно, я чуть больше месяца прожил в России, но проехав по территории чужой страны несколько сотен километров, стал считать себя русским. Наверное, ощущение России было вложено в меня на генетическом уровне, впиталось в меня с молоком матери, хотя та никогда не вспоминала о своей жизни на Земле. Вроде бы мы ехали среди точно таких же полей, а всё же казалось, что всё в России иное, даже запах, хотя иногда в машину пробивалась откровенная вонь, когда мы проезжали через некоторые населённые пункты. Ещё хуже стало тогда, когда в начале третьего часа пополудни, мы въехали в Москву. Кот жил с женой и дочерью в однокомнатной квартире в районе Капотни, в панельной многоэтажке, он ещё утром, уже находясь на российской территории, позвонил домой, поговорил с дочерью и сказал ей, когда мы приедем. Как только мы въехали во двор его дома, и вышли из машины, мне чуть было не сделалось дурно от удушливого, тяжелого, пропитанного нефтехимией смрада, на который почти не обращали внимания мои спутники.

Мы вошли в подъезд и поднялись по лестнице на третий этаж. Там нас уже ждали Лера, едва передвигавшаяся на костылях, и Маринка, маленькая, очаровательная малышка, дочь Виктора. Я уже знал, что Кот продал отличную двухкомнатную квартиру, чтобы оплатить операцию, которую его жене сделали в какой-то кремлевской больнице, но это не помогло. Девочка, державшая мать, бледную, измождённую тяжелой болезнью женщину, за руку, посмотрела на меня даже не просящим, а молящим взглядом и тихим пронзительным голоском, затаив дыхание, спросила:

- Дядя, а вы правда ангел? Вы вылечите мою маму? Ей так больно, она ночью всё время стонет и плачет.

На глазах у девочки появились слёзы, а у меня от той боли, которую испытывала Лера, словно мозолистой рукой, сжало сердце. Превратив свою дорожную и довольно простую на вид одежду в белоснежный хитон, расправив за спиной крылья и заставив сверкать все нимбы, я через силу улыбнулся и сказал:

- Конечно, маленькая моя. Я не только вылечу твою мамулю, но и превращу её и тебя в ангелов, и вы уже никогда не будете болеть. А ещё я научу и вас лечить людей. - после этого я сразу же распорядился притворно весёлым голосом - Закройте все окна и дышите чаще, чтобы здесь как можно сильнее запахло яблоками. Помните, где ангелы, там и Божественная Благодать.

Маринка, увидев меня в таком виде, сразу же бросилась ко мне и я подхватил девочку на руки. Малышка потянулась рукой к нимбу и на этот раз моя магическая защита не стала вредничать, а потому девочка смогла прикоснуться к нему. Посмотрев на своего радостно улыбающегося отца, подхватившего на руки изумлённую жену, похоже, что та не поверила рассказу дочери, а звоня домой, Виктор, по моей просьбе, как и все остальные члены нашей команды ни о чём ей не рассказывал, спросила меня:

- А мой папа теперь тоже ангел?

- И ещё какой, Маринка.