— Обстановка нормальная, — сказал Герц, улыбаясь. Врать не имело смысла — заинтересованные лица всегда могут просмотреть видеорегистратор. — Выполнил тренировочный полет на сверхнизких высотах, отработал уклонение от ракет противника и набор высоты на максимальной тяге. Ничего особенного не видел. Какая стрельба, Гнездо? У меня полный боезапас…

* * *

Смеркалось.

Вдалеке завыли сирены полицейских машин, но на шоссе — что спереди, что сзади — был такой завал, что работы полиции должно было хватить минимум до утра.

— Нет, — сказал Морис. — Другого легиона у меня нет…

Он молчал, пока джип набирал скорость, а потом спросил:

— Скажи-ка, легат, а ты веришь в Бога?

Карл бросил на него короткий взгляд и рассмеялся своим неприятным хриплым смехом.

— Нет, Морис.

— Жаль, — пожал плечами француз. — Было бы у кого попросить удачи. Ну, да исполнится воля Первого!

Лицо Мориса едва заметно изменилось: сошлись к переносице жидковатые бровки, выдвинулась вперед скошенная нижняя челюсть, хищно пошевелился кончик носа…

Карл смотрел на эту метаморфозу в зеркало заднего вида и вдруг поймал себя на том, что ему вдруг стало не по себе.

Как было не по себе много лет назад, в том бистро на бульваре Капуцинов, когда к нему за столик подсел невысокий человек, похожий на мышь. Шульце быстро повернулся на сиденье — инстинкт подсказывал ему, что сидеть спиной к французу опасно — и натолкнулся на жесткий хищный взгляд выпуклых глаз.

— Поищи-ка для меня пушечку, дружочек, — процедил Морис, скаля мелкие зубы. — Грешно мне отлынивать от работы в тяжелую минуту!

Шульце, как завороженный, протянул ему пистолет.

— Вот так-то лучше, — проворковал француз. — Так гораздо лучше…

Глава 5

Израиль. Иудейская пустыня Неподалеку от Мертвого моря.

Наши дни.

— Смотрите! — крикнула Арин.

Сумерки еще не стали непроницаемыми, воздух едва начал сгущаться, и звезды, изобильно рассыпанные по небесам, пока не налились ярким лучистым светом. Зато белый шар луны светил вовсю, и джип с потушенными фарами, медленно проезжавший рядом с разбитыми автобусами, девушка разглядела легко.

— Вот черт! — профессор невольно посмотрел в ту сторону, где только несколько минут назад исчез самолет. На его возвращение надежды не было. — Не стрелять, ребята… Быстро уходим в скалы! Если полезут — встретим их из засады!

Сомневаться в том, кого везет крадущаяся в полутьме машина, не приходилось — уж явно не спасательную команду!

Шагровский, пригибаясь, метнулся к камням, от которых уже поползли черные тени — туда бесследно канула ладная фигурка Арин. Дядя Рувим добежал до укрытия последним. Лицо у него было бесконечно усталое, осунувшееся, седые волосы взялись пылью, и знаменитый хвост, в который профессор увязывал свою «гриву», уже не выглядел украшением.

— Слушаем внимательно, — проговорил он негромко, следя в трофейный монокуляр за тем, как «Лендровер» съезжает с дороги и из распахнувшихся дверец выпрыгивают люди с оружием. — Их… три, четыре… Четверо. Всего четверо, ребята! Но они уже знают, что нас надо бояться. Это плохо. Плохо, потому что в лоб они не пойдут… Находились уже…

Сумерки превратились в плотную чернильную тьму, разбавленную потоками нежного лунного света.

— Раньше они пытались нас разорвать на куски без всяких хитростей.