— Прилетели заботливые дяди… — начал я не без сарказма в голосе.

— Вот именно. Прилетели заботливые дяди. Только вот, может статься, заботятся они не о нас, а о нашей, например, галактике. И видят — пользы мы ей не принесем, а угробить со временем можем. Тут бы разумному человеку и вспомнить, что о появлении этих дядь нас предыдущая цивилизация предупреждала. И мифы соответствующие придумывала, которые через века дошли. И пирамиды строила…

— Не нравится мне что-то ход ваших мыслей! — сказал я, втыкая сигарету в подставленное мне профессором блюдце. — Не вижу я связи между древними пирамидами и этими, черными!

— Ну, это, милый, твои проблемы. А я вижу. И готов допустить, что такие вот черные пирамиды уже появлялись перед потопом. И кто-то, глядя на них, подумал: э-э-э, ребята, что-то мы не то делаем! И построил ковчег. А потом, когда погубившие прежний мир воды ушли, завешал правнукам: постройте, парни, пирамиды. И пусть они содержат информацию о том, что кто плохо жил, тот плохо кончит.

— Очень вольное допущение!

— Ничуть. И я вовсе не утверждаю, что пирамиды эти погубили прежнюю цивилизацию. Скорее всего они появились, дабы предупредить ее, что она идет не тем путем и закат ее близок. Что она вот-вот уничтожит дом, в котором живет. Вы не задумывались о том, что, может статься, внутри этих пирамид ничего и никого нет? Что это просто макеты с двигателями? Потому-то двери и не открываются и никогда не откроются?

— Но почему бы не предупредить об этом более простым способом? Для этого достаточно послать одну маленькую летающую тарелочку, которая оповестит землян по всем каналам связи о грядущей катастрофе, — сказал я, полагая, что профессор умничает и смотрит на мир слишком мрачно. В словах его был резон, я чувствовал это, но не хотел признать. Да и кто бы без возражений согласился с его доводами?

— Предупредить можно, но как тогда быть со свободой воли? Предупредить открыто — значит, вмешаться в развитие человечества, навязать ему свою мудрость, свою волю, свое решение проблемы. То есть сделать как раз то, чего создатели черных пирамид, по понятным причинам, делать не хотят. Ведь сказав «А», придется говорить все буквы алфавита. — Видя, что я его не понимаю, профессор досадливо поморщился и пояснил: — Нельзя просто поделиться какими-то знаниями, отдельными открытиями в тех или иных областях науки, не рискуя при этом навредить. Передача знаний неизбежно превратится во внедрение культуры и навязывание своего образа жизни и своих ценностей представителями более развитой цивилизации. Привить на дичок ветку культурного растения — значит изменить его природу. При условии, что эти культуры находятся примерно на одном уровне, они обе обогатятся, но при этом неизбежно частичное, а со временем и полное их слияние…

— Что же в том плохого?

— Плохого, может быть, и нет, но и хорошего, если вдуматься, немного, поскольку унификация ведет в конечном счете к вырождению. Если же одна из цивилизаций явно доминирует, то она просто поглотит другую. Количественно она вырастет на сколько-то тысяч, миллионов или миллиардов особей, в то время как самобытная, но отсталая цивилизация прекратит свое существование. Я говорю о вариантах, при которых события развиваются мирно. Обмен культурными ценностями невозможен между древними римлянами, например, и цивилизацией, строящей подводные лодки и самолеты. Верно?

— Пожалуй, в этом есть смысл, — не мог не признать я.

— Прекрасная мечта Ивана Антоновича Ефремова о Великом Кольце подразумевает близкий уровень развития цивилизаций.