Юрий Вяземский. Прокол
Сзади медленно и тяжело нарастал надсадный, вибрирующий гул, слышались скрежет металла и громкое чавканье резины. Спереди ползла по асфальту громадная, бесформенная тень, а вместе с ней бесшумно и страшно надвигалось сверху, снизу, с боков, со всех сторон что-то еще более громадное и бесформенное, заслонявшее собой свет. Сергей ехал на велосипеде. Сзади его догонял тяжелый самосвал с прицепом, а впереди был узкий и длинный тоннель под большим железнодорожным мостом. Сергей старался проскочить тоннель раньше самосвала. Он ворвался в его темную холодную тесноту, которая постепенно стала заполняться хриплым ревом мотора. Стены тоннеля в несколько раз усиливали этот рев, обволакивая им со всех сторон Сергея, точно хотели оглушить его, вырвать из седла, бросить на асфальт, под колеса ревущей сзади машины. Сергей пригнулся к рулю и налег на педали, пробираясь сквозь оглушающий мрак навстречу слепящему квадрату света. Велосипедист выскочил из тоннеля почти одновременно с самосвалом. Самосвал обогнал Сергея, обдав жарким чадом из выхлопной трубы, и, надрывно урча, полез в гору. Сергей перевел дыхание, смахнул рукой пот со лба и, привстав на педалях, пошел на подъем. Преодолев его, Сергей съехал на обочину, затормозил, неуклюже сполз с седла. Ноги у него дрожали от напряжения и почти не сгибались. Сергей кое-как перебрался вместе с велосипедом через придорожную канаву, бросил возле нее велосипед, а сам пошел дальше, к кустарнику и редким березкам, узкой полосой тянувшимся вдоль шоссе. Дойдя до них, он лег на пыльную, выцветшую траву, раскинул руки и закрыл глаза. Он лежал на солнцепеке и ни о чем не думал. У него перед глазами бежали разноцветные круги, ломило спину, стучало в ушах. Сергей подумал, что ему приятно ни о чем не думать. Место, выбранное им для отдыха, было неудачным во всех отношениях, голым, неуютным. Но Сергея это не смущало. Главным для него было то, что у дороги стоял километровый столб с отметкой 160. А значит, именно здесь надо было делать привал. Даже если бы в этом месте было болото. В таком случае Сергей устроился бы на обочине и отдыхал сидя, упершись спиной в километровый столб. Следующий привал можно было сделать через тридцать километров. Надо было сокращать промежуточные дистанции, чтобы не выбиться из сил. Сергей чувствовал, что они на исходе, а ему еще предстояло проехать около ста тридцати километров. На такое большое расстояние он еще никогда не ездил, тем более без предварительной тренировки. Но сегодня ему было необходимо преодолеть триста километров. Иначе он не мог. Он должен был добраться до цели во что бы то ни стало, в точно назначенный им самим же срок, останавливаясь лишь в тех местах, где он заранее решил остановиться. По графику Сергей должен был отдыхать пятнадцать минут. Но не прошло и десяти минут, как он понял, что не может дольше оставаться без движения. Внутри его незаметно родилось томительное беспокойство, которое не давало ему лежать на земле, заставляло подняться на ноги. Сергей вскочил, отер краем майки лицо, облизнул пересохшие губы, поднял с земли велосипед и выбрался на шоссе. Его слегка покачивало и мутило. Но Сергей знал, что стоит ему сесть на велосипед, как все пройдет. Ветер был попутным, и ехать было легко. Сергей принял низкую стойку и постепенно наращивал скорость. Все внимание он сосредоточил на педалях, время от времени бросая быстрые взгляды перед собой, чтобы не попасть передним колесом в выбоину и не соскочить на обочину. Он старался притупить сознание, мысленно помогая себе крутить педали, – раз-два, раз-два, правая нога жмет педаль вниз, а левая тянет туклипс вверх, вниз-вверх, вниз-вверх, и быстрее, резче, цепче, пружинистей… Чтобы все ушло в педали, в это монотонное, бесконечное движение, в горький привкус во рту, в машинально жующие челюсти… Слиться с велосипедом, врасти в него, стать с ним одним целым. |
