Ахрозов слушал зама губернатора не очень внимательно. В первый же день содержания под стражей он объявил голодовку: сейчас у него кружилась голова, и он непрерывно кашлял.

– У тебя, Сережа, есть выбор, – сказал зам губернатора. – Или ты забираешь свою жалобу, и получается, что Незванов передал нам акции совершенно законно. Или мы будем судить тебя за то, что ты завладел акциями мошенническим путем и при этом обманул государство. Светит тебе, Сережа, лет пятнадцать с конфискацией имущества. Но с твоим туберкулезом на зоне ты и этого не проживешь…

– Я свою жалобу не заберу, – ответил Ахрозов.

– Ну и напрасно. Потому что если ты не перестанешь вонять насчет акций, то завод через неделю обанкротят. Ты и ГОКа не получишь, и в тюрьме останешься.

Спустя месяц Сергей Ахрозов вышел из тюрьмы. Следствие по его делу прекратили. Акции ГОКа остались у губернатора.

* * *

Два месяца об Ахрозове не было ни слуху ни духу. В Оренбурге рассказывали, что он живет в Москве, в какой то невероятной десятикомнатной квартире на Арбате. Что он отсиживается на собственной вилле в Калифорнии. Что он лечится от туберкулеза в швейцарской клинике.

Ахрозов действительно был в Москве – но не в десятикомнатной квартире на Арбате, а в двухкомнатной конуре в Митино, купленной для нужд комбината и по какому то недоразумению не отобранной, и тихо спивался с местными пенсионерами и бомжами. Бомжи по резкости манер принимали его за вора в законе и весьма перед ним благоговели. Жил он один: гражданская его жена Леся, с которой он прожил в Карачено Озерске три года, бросила его, когда он оказался в тюрьме и без денег. Дело в том, что Ахрозов подарил Лесе четыре заправки, и после начала конфликта Лесе пришлось выбирать между нищим Ахрозовым и заправками. Через полгода Леся вышла замуж за коммерсанта Незванова.

Однажды, когда Сережа Ахрозов, в своем обычном виде, сиречь стоптанных кедах и драном свитере, забивал «козла» у подъезда новостройки, к отдыхающим подъехал черный шестисотый «Мерседес». За «Мерседесом» катился джип «Линкольн навигатор» с охраной. Джип остановился, из него высадились двое с автоматами, дружелюбно поздоровались с отдыхающими и, убедившись в отсутствии опасности для объекта, открыли дверцу «Мерседеса». Из «Мерса» высадился невысокий пятидесятилетний человек с намечающимся брюшком и лысым черепом.

Человек отозвал Ахрозова в сторону и немного с ним поговорил, после чего Ахрозов, как был, в джинсах и куртке, загрузился в «Мерс». И тот отбыл с машиной сопровождения в неизвестном направлении.

– Я всегда говорил, что Сережа большой человек, – сказал один из завсегдатаев скверика, откупоривая жестянку с пивом. – Наверное, вор. И приехали за ним его товарищи.

Собутыльники Ахрозова ошибались. Человек, который приехал за опальным директором, не был вором в законе. Он был банкиром. В перечне его промышленных владений, приобретенных без особой системы и за гроши, значился один из крупнейших ГОКов России, расположенный в черте Курской магнитной аномалии. После двух лет войны банк отобрал ГОК у прежнего директора, который загнал комбинат в жуткую задницу, и теперь банку был срочно нужен квалифицированный управленец, который ГОК из этой задницы вытащил бы.

Кто то рассказал банкиру об Ахрозове. Тот навел справки и оказался очень доволен. Хозяин банка высоко оценил особенности характера Ахрозова – редкое сочетание организаторских и инженерных талантов с детской непосредственностью во всем, что касалось вопросов собственности. Правда, Ахрозов раньше занимался медью, а не железом. Ну и что? Для хозяина банка что медь, что железо, что никель, – большой разницы не представляли, а Сережа – ну что Сережа? Научится. На то его и поставили замом, чтобы пообтерся…

И Сережа пообтерся.