– Что вы предлагаете? – спросил президент.

– Я предлагаю, чтобы перевозки в пределах Южносибирского федерального округа контролировало государственное унитарное предприятие, – сказал Извольский, – это может быть то же самое предприятие, которые получит право на эсклюзивные поставки модернизированных вертолетов.

Президент протянул Ревко руку, и тот молча вложил в нее проект президентского указа.

Президент пробежал по проекту глазами, один раз и второй. Президент привык очень внимательно читать представляемые ему бумаги. Потом президент вынул ручку и поставил на документе свою подпись.

– Ну что же, – сказал президент, – я, наверное, заеду в Вишеры. Когда Вячеслав Аркадьевич купит завод.

Пока Извольский говорил с президентом, Денис остался стоять в стороне, обсуждая с президентской охраной достоинства нового вертолета.

– Поздравляю, – раздался за его спиной спокойный, чуть хрипловатый голос.

Денис обернулся: в двух шагах за ним, подчеркнуто далеко держать от президентской свиты, стоял Константин Цой. Рядом с Цоем стояла его певичка, хорошенькая, как статуэтка, с надменным белоснежным личиком, заполонившим цветные журналы и телеэкран. Чуть поодаль улыбался Фаттах Олжымбаев.

– Говорят, вы придумали для этого вертолета какую то новую броню?

– Это просто пленка. Называется «Кларол». Выдерживает, как кевлар, автоматную очередь, но стоит в девять раз дешевле.

– Замечательно. Не продадите ли мне – «Чайку» оклеить?

– Отчего ж, – сказал Денис, – продадим. Даже скидку сделаем.

Девушка вдруг прыснула и засмеялась, показывая белые, как пенопласт, зубки.

– Ты учти, – сказал Цой, – что если эта шахта так уж нужна Славе, то он может ее выкупить. Миллионов за пятьдесят.

– Шахта, Константин Кимович, не заложник, чтобы выкупать ее у воров.

Что хотел ответить Цой, Денис так и не услышал, – слова олигарха заглушил грохот авиационного двигателя.

Президентская охрана обернулась. «МиГ 1 48 „Сапсан“ с громом катился по бетонным плитам. Из дюз взлетающего самолета били полутораметровые языки пламени. Машина легко оторвалась от земли и прямо с полосы ушла на мертвую петлю.

Летчик сделал две петли, пошел вверх, а затем сбросил скорость и на мговение как бы завис. Потом он начал опускаться на хвост, проскользил около двухсот метров, перевернулся носом вниз и продолжил скольжение: это был так называемый «колокол», – эффектная, но достаточно бесполезная в реальном бою фигура.

– Все таки эта штука не из фанеры, Александр Феликсович, – спокойно заметил президент.

– Я не знаю, из фанеры она или из картона, но шеф пилот и генеральный конструктор запретили показательный полет, – сказал Ревко.

– Кто пилотирует машину? – спросил главком ВВС.

Ответ был получен через несколько секунд по мобильному.

– Степан Бельский, – ответили главкому.

Из косой петли самолет ушел в вираж и сделал переворот на горке. Профессионалу было заметно, что летчик выполнял фигуры не совсем четко, иногда подводя самолет к критическим углам атаки, но это искупалось стремительностью переходов от элемента к элементу и непривычно высокой для показательного полета скоростью.

Прямо над взлетной полосой Степан сделал три бочки, перевернулся через крыло и начал выполнять так называемую «кадушку» – ту же бочку с одновременным сбросом скорости.

Несмотря на то, что самолет был заправлен и готов к вылету, Бельский грубо нарушил весь распорядок авиашоу и прямой запрет шеф пилота.

Бельский лично поднимал «МиГ 1 48» в воздух около семнадцати раз, но он был не летчиком испытателем, а бывшим строевым летчиком, хотя бы и с большим налетом; наконец, ему было тридцать восемь, у него был больной позвоночник и за последний год он провел в воздухе не больше тридцати часов.