Я ничего не понимал.

– А кто такая Карли?

Последовала еще одна долгая пауза.

– Могу я вам дать один совет, мистер Клайн?

– Кто такая Карли? – снова спросил я.

– Живите своей жизнью, забудьте о том, что знали мою дочь.

И она повесила трубку.

Глава 8

Я открыл стеклянную дверь и вышел с бутылкой пива на крошечный балкончик, который агент бюро по найму оптимистически называл лоджией. Размером он был не больше детской кроватки и мог вместить максимум двух человек, стоящих неподвижно. Разумеется, ни о каких стульях не могло быть и речи, да и чудесных видов с третьего этажа не открывалось. Но там был свежий воздух и темнота, и мне этого хватало.

Голубоватое сияние и черные тени придавали городу нереальный, призрачный вид. Говорят, что Нью-Йорк никогда не спит, но, если судить по моей улице, он позволял себе иногда вздремнуть. Машины, тесно сгрудившиеся вдоль обочины, бампер к бамперу, казалось, все еще расталкивали друг друга, хотя владельцы давно их покинули. В ночи раздавались многочисленные звуки. До меня долетали обрывки музыки, стук тарелок из пиццерии напротив. Никогда не смолкающий шум движения на Вестсайдском шоссе в это время чуть стихал. Нежная манхэттенская колыбельная…

Мой мозг пребывал в полном оцепенении. Я не понимал, что происходит, что делать дальше… После разговора с матерью Шейлы вопросов стало еще больше. От слов Мелиссы саднило в груди, но она затронула интересную проблему: что мне делать теперь, когда я знаю, что Кен жив?

Конечно же, надо найти его. Во что бы то ни стало! А какой смысл? Даже если оставить в стороне тот факт, что я не сыщик и не знаю, как взяться за дело. Если бы Кен хотел, чтобы я его нашел, он бы пришел ко мне. Вполне возможно, что поиски лишь приведут к несчастью. А кроме того, появилась еще одна неотложная проблема. Сначала исчез брат, теперь испарилась возлюбленная. Слава Богу, у меня нет собаки…

Я поднял бутылку к губам и тут заметил его.

Мужчина стоял на углу, метрах в сорока от моего дома. Одетый в широкое длинное пальто и шляпу, спрятав руки в карманы. Издалека его лицо казалось лишенным черт и каким-то слишком круглым, словно белый светящийся шар на фоне ночной черноты. Я не различал глаз, но знал, что он смотрит на меня. Взгляд был пристальным, тяжелым, как будто осязаемым.

Человек стоял неподвижно.

Прохожих на улице было не много, но те, что были… они все же двигались. Ньюйоркцы никогда не стоят на месте, всегда идут куда-то. Даже если они останавливаются – перед светофором или пропуская машину, – то все равно продолжают топтаться на месте, чтобы быть наготове. Жители Нью-Йорка постоянно двигаются, покой им чужд.

Но этот стоял, как вкопанный. И смотрел прямо на меня. Я моргнул несколько раз – человек не исчез. Я отвернулся и снова посмотрел – он стоял все так же. Неподвижно.

И еще одно.

В нем было что-то знакомое.

Я сначала не придал этому значения: мужчина находился довольно далеко, да и зрение у меня не такое уж острое, особенно при ночном освещении. Тем не менее, волосы на затылке неожиданно зашевелились, как у зверя, почуявшего смертельную опасность. Я попробовал тоже смотреть на мужчину, чтобы проверить, как он отреагирует. Он не пошевелился. Не знаю, как долго мы так стояли. Мои руки похолодели, я не отводил глаз и весь подобрался, словно накапливая силу. Белое лицо без черт продолжало таращиться на меня.

Телефонный звонок. Я с трудом оторвал взгляд от своего противника и посмотрел на часы. Почти одиннадцать – поздновато для звонка. Не оглядываясь, я шагнул назад в комнату и взял трубку.

Это был Крест.

– Спишь?

– Нет.

– Покатаемся? – Этой ночью он дежурил в фургоне.