Это лозунг против ПАКТа, коротко ответил на его вопрос папа. Это распространяют те, кто добивается отмены ПАКТа. Безумцы, добавил он. Одно слово, чокнутые.

Да, против ПАКТа только чокнутый станет бороться, согласился Чиж. ПАКТ помог справиться с Кризисом; ПАКТ стоит на страже покоя и безопасности. Это и детсадовцу понятно. ПАКТ продиктован здравым смыслом: если поступаешь непатриотично, последствий не миновать, а если нет, то к чему волноваться? А если ты увидел или услышал что-нибудь непатриотичное, твой долг – сообщить властям. Чиж не представляет жизни без ПАКТа; он непреложен, как закон всемирного тяготения или как заповедь «не убий». Непонятно, кому не угодил ПАКТ, при чем тут сердца и как они могут пропасть? Разве можно жить без сердца?

Ничего этого Чиж не понимал, пока не встретил Сэди. Ее забрали у родителей, потому что те выступали против ПАКТа.

А ты не знал? – удивилась она. Не знал, что за «последствия»? Да ну, Чиж, не придуривайся!

Она ткнула пальцем в листок с домашним заданием: Три столпа ПАКТа. ПАКТ запрещает пропаганду антиамериканских ценностей. ПАКТ обязывает всех граждан сообщать о потенциальных угрозах нашему обществу. И там, куда Сэди показывала пальцем: ПАКТ защищает детей от дурного влияния.

Даже тогда он не желал верить. Может быть, у кого-то и отобрали детей из-за ПАКТа, но это единичные случаи, иначе об этом уже заговорили бы, разве нет? Если у тебя забрали ребенка, значит, ты и вправду опасен и ребенка нужно оградить – от тебя, от твоих слов и дел. И если на то пошло, говорят некоторые, у тех, кто издевается над детьми, тоже нельзя их отбирать?

Так он и сказал Сэди сгоряча, и она притихла. А потом сжала в кулаке свой бутерброд с тунцом и майонезом и залепила комком Чижу в лицо. Чиж протер глаза, а ее уже и след простыл, и весь день его преследовал запах рыбы.

Через несколько дней Сэди подошла к нему и что-то выудила из рюкзака.

Смотри, сказала она. Впервые за эти дни она к нему обратилась. Смотри, Чиж, что я нашла.

Газета почти двухлетней давности, с потрепанными уголками и поблекшими строчками. И заголовок, чуть ниже сгиба: «МЕСТНАЯ ПОЭТЕССА ВОВЛЕЧЕНА В БЕСПОРЯДКИ». Мамина фотография – улыбка, ямочка на щеке. Перед глазами все заволокло серой пеленой.

Где ты это взяла? – спросил Чиж, а Сэди пожала плечами: в библиотеке.

Эти строки скандируют на митингах против ПАКТа по всей стране, но корни их здесь – так близко, что становится страшно. С этой фразой все чаще и чаще обрушиваются на всенародно поддерживаемый закон о национальной безопасности; фраза эта – детище местной поэтессы Маргарет Мяо, строчка из ее сборника «Пропавшие наши сердца». Мяо, дочь китайских иммигрантов и мать несовершеннолетнего сына…

Строчки поплыли перед глазами.

Улавливаешь, что это значит, Чиж? – спросила Сэди. И встала на цыпочки – от волнения, была у нее такая привычка. Твоя мама…

Тут Чиж все понял. Понял, почему она их бросила, почему они с папой никогда о ней не вспоминают.

Она одна из них, сказала Сэди. Она где-то там, организует протесты. Борется против ПАКТа, за его отмену, чтобы дети вернулись домой. Как мои родители.

Глаза ее потемнели и мечтательно блеснули. Казалось, она смотрит сквозь Чижа на что-то далекое, нездешнее.

Может быть, они там, все вместе, сказала Сэди.

Вот размечталась, подумал Чиж. Мама – во главе бунтовщиков? Вряд ли – а точнее, и вовсе невозможно. Но вот же они, ее строки, на всех плакатах и транспарантах с призывом к отмене ПАКТа, по всей стране.

Как именуют в новостях противников ПАКТа? Подлые диверсанты. Вероломные китайские клевреты. Язвы на теле американского общества. Некоторые слова ему пришлось искать в папином словаре, вместе со словами «ликвидировать» и «нейтрализовать».