Предоставив агентам проводить обыск в кабинете, Хауссер отправился в спальню. Обогнув двуспальную кровать, он подошел к платяному шкафу, занимавшему целую стену. Раскрыв дверцы, он осмотрел шикарный гардероб. Были тут драгоценные меха, вечерние платья, брючные костюмы, юбки и блузки. Все импортное, судя по качеству и фирменным лейблам. Простому рабочему пришлось бы потрудиться не один десяток лет, чтобы собрать этакий гардероб! Но Шуманы не были простой семьей. Хауссер выдвинул верхний ящик с бельем госпожи Шуман. И снова на него пахнуло ее сладкими духами. Не удержавшись, он взял и понюхал лежавшие сверху кружевные трусики. В их запахе было что-то вульгарное и одновременно изысканное. Фрау Шуман надушила трусики. Это подействовало на него так возбуждающе, что он чуть не сунул в карман те, что держал в руке, но вовремя одумался.

Закрыв дверцы платяного шкафа, он зашел в последнюю комнату. Это была комната дочери. На стенах висели плакаты с Надей Команечи и Карин Янц – олимпийскими чемпионками по гимнастике. На шкатулке стояла вставленная в рамку фотография самой девочки в гимнастическом трико, сделанная где-то на соревнованиях. Рядом с фотографией лежали две позолоченные пластиковые медали на цветных лентах.

– Комнату дочери нам тоже обыскивать? – спросил подошедший сзади Мюллер.

– Разумеется, – ответил Хауссер. – Но смотрите, чтобы поаккуратнее с ее вещами!

Хауссер ушел в кухню, агенты же тем временем фотографировали остальную квартиру. Открыв холодильник, он изучил набитые продуктами полки с разными сырами и мясными деликатесами. Хауссер достал оттуда коробку с концентрированным молоком и, отпив несколько глотков, поставил обратно. Он не любил молоко, но еще больше не любил Шумана с его гнилым буржуазным бытом.

– Мы закончили с квартирой, – сказал Мюллер, входя в кухню.

Хауссер закрыл холодильник.

– И что обнаружили? Нашли какие-нибудь заметки? Бухгалтерские записи?

– Нет, ничего. Но похоже, что Шуман тратит больше, чем зарабатывает в государственном банке.

– Какое проницательное наблюдение! – иронически заметил Хауссер.

Мюллер опустил глаза:

– Вместе с тем, что уже на него собрано, это подкрепит обвинение в коррупции и злоупотреблении служебным положением.

– Я хочу выявить всю его сеть, хочу найти счета, установить покровителей. Я хочу схватить его за руку на месте преступления. Провести полную чистку. Ясно?

– К сожалению, в квартире нет ничего, что вывело бы нас на его сообщников, да и против самого Шумана тут только косвенные улики.

– Поэтому мы продолжим работу. Свяжитесь с техническим отделом. Я хочу, чтобы во всех помещениях было установлено аудио- и видеонаблюдение, включая лестничную площадку.

Мюллер посмотрел на Хауссера здоровым левым глазом и почесал в затылке:

– Что скажет генерал Штраус? Ведь для операции такого масштаба вроде бы требуется его санкция?

Остальные агенты, собравшиеся в прихожей, выжидательно смотрели из-за его плеча на Хауссера.

– Если ты начнешь ставить под сомнение мои приказы, то в следующий раз я позабочусь о том, чтобы тебя отправили отпаривать письма в подвале пятого корпуса.

Обернувшись к окну, Хауссер выглянул из кухни на двор. Во дворе пожилой человек в синей форменной куртке подметал мостовую.

– Ага, управдом! Кажется, он живет на первом этаже?

– Да, в квартире справа, – ответил Мюллер.

– Что нам о нем известно?

– Вольфганг Фоллер.