Зелье в котле одобрительно забурлило.

— Ну вот, — улыбнулась Фаина. — Вместо трех суток — час.

Только теперь мне стало по-настоящему страшно. А если друзья не успеют? Если появятся, когда уже будет поздно?

На донышке души обосновалась совершенно абсурдная зависть к девчонкам — они хотя бы в отключке и не чувствуют ничего. А мне тут одной приходится отдуваться и трястись за всех.

Свин, заразившись моей паникой, завизжал в своей клетке.

Та, что в последние недели была моей нелюбимой преподшей, гадостно усмехнулась.

Холодные камни пола жгли, словно раскаленные угли. Как ни старалась, избавиться от веревок я не могла. Страх… да что там, настоящий ужас выступил холодными капельками на лбу и спине. А Фаина наблюдала за мной с нескрываемым удовольствием. Я уже готова была наплевать на гордость и дать волю слезам, взмолиться о пощаде, прекрасно понимая бесполезность этого мероприятия, но тут каменная постройка дрогнула.

Кажется, каждый камешек завибрировал.

С несвойственной пожилым людям прытью Фаина резко крутнулась на месте, но это было все, на что она прямо сейчас оказалась способна. Видимо, ускорение процесса приготовления зелья отняло у нее много сил. А сил этих и без того было негусто, иначе не затянулось бы воплощение ее планов на несколько недель.

Дверь пылью осыпалась на порог.

Полыхнули огни заклинаний.

Глаза злодейки неверяще расширились.

Но раньше, чем магия успела добраться до нее, в дверной проем, расталкивая магов, влетела черная метла и на полной скоростй врезалась Фаине в лоб.

Послышался хруст, и в стороны веером полетели алые брызги.

Часть из них попала на узор, пентаграмма задымилась.

Я судорожно всхлипнула и сжала губы, к горлу подкатывала тошнота.

— Просто вопиющая несправедливость, — проворчал Глеб, быстрым шагом направляясь ко мне. — Ты несешься, спешишь спасти любимую девушку, даже успеваешь, а все лавры героя-избавителя загребает себе какой-то кусок деревяшки, нашпигованный магией. Ай!

Это метла обиделась на «кусок деревяшки» и отвесила кому-то болтливому подзатыльник.

Глеб даже отвлекаться на то, чтобы потереть ушибленное место, не стал — меня распутывал.

— Полностью согласен! — проявил поразительную солидарность с ним Богдан.

Хм. Пора бояться? Настораживает меня их взаимопонимание.

Но только получив свободу, я бросилась на шею любимому и залилась слезами. Глупо, все же закончилось хорошо, и перед магами стыдно, но поделать с собой ничего не могла.

— Эй, ты меня сейчас утопишь, — ворчал Глеб, скрывая собственное волнение, одной рукой поглаживал меня по трясущимся плечам, а второй выплетал заклинание, чтобы развеять наколдованную клетку и освободить свина.

Тем временем Богдан деактивировал пентаграмму и теперь снимал с девушек заклинание сна.

— Я тоже тебя люблю, — прошептала я в мокрую шею Полуденного.

Почему-то казалось важным сказать это прямо сейчас.

— Только чур без меня больше в неприятности не влипать, — потребовал Глеб.

Ответом ему был согласный всхлип.

— Хочу вам напомнить, что с некоторых пор старший мужчина в семье Полуночных — я, — не преминул заметить Богдан, проверяя пульс у Милы.

— И что? — меланхолично осведомился Глеб, продолжая обнимать меня одной рукой, а второй стаскивая со свина антимагический ошейник. — Будешь препятствовать?

— Напротив, хочу предложить тебе ее руку, пока моя матушка не подсуетилась. — Декан ведьминского факультета умел быть неожиданным.

Эмоции были до того сильны, что я даже плакать прекратила.