– Вот и разгадка того золотого шара, который мы видели, – заметил Горгидас.

– Разгадка? – переспросил Марк, отвлекаясь от своих мыслей.

– Разумеется. Эти люди поклоняются богу‑Солнцу.

Трибун принял это к сведению.

– Я знал культы и похуже, – сказал он. – Поклонение Солнцу кажется мне достаточно простой верой.

Горгидас склонил голову в знак согласия, но Марк не знал, что ему еще не раз придется вспомнить свое замечание – такое наивное и легкомысленное.

Тонкое серебро луны засияло в чистом небе и вскоре исчезло, дав дорогу мириадам незнакомых звезд. Марк был рад, увидев, по крайней мере, Луну, хотя в это время она и не должна была появляться над Землей. Вдалеке на холме завыл волк. День был теплым, но после заката стало необычайно холодно. К тому же на полях уже почти созрел урожай. Все это дало Скаурусу немало поводов для размышлений. Судя по всему, здесь должна быть осень, хотя Галлию они покинули ранним летом. «Ну что ж, – подумал он, – если Луна в этом мире не похожа на нашу, то почему бы и сезонам не быть несхожими». Он отмел все эти мысли и погрузился в глубокий сон.

Город назывался Имброс. Три или четыре голубых шпиля, увенчанных золотыми шарами, вздымались высоко к небу, но стена, окружающая город, была достаточно высока, чтобы скрыть все, что находилось за ее защитой. В основном стены города казались старыми и были покрыты лишайниками, но северная их часть выглядела так, будто была не так давно отстроена заново. Трибун подумал о том, сколько же времени прошло с тех пор, как Имброс был захвачен, и кто мог быть его врагом.

Он догадывался, что местные вожди не пустят в город такого большого отряда иноземных воинов; но все же надеялся, что для римлян устроят хотя бы небольшой рынок вне городских стен. Но где же суетящиеся крестьяне, где озабоченные торговцы, где телеги с зерном и другими товарами? Город не готовился к обороне, но и дружелюбным он не выглядел. Имброс явно не собирался встречать союзническую армию.

Все это сулило неприятности. Солдаты Марка жили на голодном пайке, который состоял из их скудных подных запасов, еще остававшихся в вещевых мешках, а поля и фермы вокруг Имброса выглядели очень заманчиво. Голод мог сокрушить даже римскую дисциплину.

Используя те несколько слов, которые он узнал, и часто прибегая к жестам, Марк попытался объяснить ситуацию Зимискесу. Видессианин, тоже солдат, наконец понял. Впрочем, он и сам недоумевал и даже злился, ведь курьер, посланный им в город, не вернулся до сих пор.

– Не очень‑то спокойное место, – поморщился Гай Филипп. – Не исключено, что по дороге сюда Мазалона прикончили.

Но тут отозвался Виридовикс:

– Подожди‑ка! К нам галопом скачет какой‑то юноша. Это не он?

Мазалон уже приближался к Зимискесу. Вопросы Зимискеса, сначала краткие, становились все длиннее, громче, злее. Слово – или имя – «Ворцез» повторялось чаще других. Наконец, произнеся это слово в очередной раз, Зимискес в отвращении сплюнул.

– Он, должно быть, страшно зол, если так изменил свой «ритуал», – мягко заметил Горгидас.

Трибун кивнул и мысленно поблагодарил грека за его прозорливость. В Имбросе что‑то готовилось. У северных ворот началась суматоха, очевидно, происходили приготовления к какой‑то процессии.

Первым из ворот вышел толстый человек, на лысой голове которого сверкал серебряный обруч. Он был одет в темно‑вишневый халат. Справа и слева от толстяка слуги держали два зонтика. Зимискес гневно взглянул на него – интересно, не был ли пришедший тем самым Ворцезом, о котором он упоминал?

Ворцеза, если только это был он, сопровождали четверо худощавых юношей, одетых менее богато. Судя по их пальцам, запачканным чернилами, и близоруким взглядам, которые они бросали на римлян, Марк предположил, что это были секретари толстяка.