|
Смотрю на этот черный дверной проем и не могу шага ступить. Оперлась о забор и чую, что сердце готово разорваться… Тут выбежал Иван, растрепанный, с бешеными глазами. И слова не дал мне выговорить – ударил в висок. Я упала. Он стал бить меня ногами и скверно ругался… И вдруг на реке раздался выстрел. Иван словно остолбенел, поглядел туда со страшным испугом. Потом сказал мне: если скажешь кому, что я был ночью здесь, убью. И бросился бежать к реке.
Она опять сделала несколько глубоких затяжек и потом сказала: – Я еле встала… Отдышалась немного. И пошла туда, в лагерь. Сердце мое билось и ныло нестерпимо вот здесь, – указала она на ключицу. – Я чуяла недоброе. Пришла в лагерь – там пусто. Вышла на косу и увидела его, убитого… Вот все, что я знаю… – Спасибо, Настя! – Коньков положил на ее руку свою ладонь и слегка пожал пальцы. – Спасибо! – Вы сейчас арестуете Ивана? – спросила она. – Ни в коем случае! И прошу вас ничего об этом не говорить. Мы едем на облаву. Благодарю вас! – Коньков первым вышел из пристроя. В горнице за столом сидели Кончуга и Зуев. Зуев был насторожен и спросил: – Ну, что будем делать? – Настя успокоилась… Так что давайте собираться на охоту. – Да мы готовы! – с заметным облегчением сказал Зуев. – Вы бы поели да выпили. – А я это сделаю в дороге. Поехали! – сказал Коньков.
18
Лодки Зуева и Кончуги еще засветло дошли до Медвежьего ключа. Тут, на песчаной косе в самом устье ключа, поджидал их рослый бородач с двумя рыжими широкогрудыми амурскими лайками. Это был егерь Путятин; поначалу Коньков не узнал его – он стоял в разосканных под самый пах яловых сапогах, в брезентовом плаще нараспашку и в башлыке с опущенным накомарником. Он откинул с лица накомарник и степенно поздоровался со спутниками Конькова. – Вы прямо к ужину угодили, на готовое, – гудел он, добродушно посмеиваясь. – Значит, удачливые. – Тигр-то не убежал? – спросил Коньков. – Охотники Дункая сказали, что здесь, в распадке. Значит, от нас не уйдет. – Вы его что, на привязи держите? – спросил Коньков Дункая. – Я бы привязал, да ремня лишнего нет, – отшучивался Семен. – Брючной тоненький – ненадежный. Вот у тебя надежный ремень – милицейский. Может, уступишь? – Э, нет! – усмехнулся Коньков. – Когда идешь на тигра, ремень нужно туже затягивать. Не то штаны спадут. – А где же ваш ужин? – спросил Кончуга. – Я озябла, понимаешь. – Там, на берегу ключа, – махнул егерь рукой. – Там и палатки стоят. – Аким Степанович, а охотников развели по пикетам? – спросил Коньков. – Да… Вдоль всего Медвежьего ключа… Теперь тут мышь не проскочит. Ну, пошли ужинать! – Почему пошли? Поедем на лодках! – сказал Зуев. – Нет, лодки оставим здесь, – сказал Коньков. Зуев с недоумением поглядел сперва на Конькова, потом на Дункая. – Почему? – спросил Дункай Конькова. – Так нужно, – ответил тот уклончиво. Потом с улыбочкой обернулся к Зуеву: – Мало ли какой казус может выйти? Мы тигра на ключе караулим, а он вдруг вздумает по реке от нас уйти, вплавь. Говорят, и среди тигров хитрованы водятся. Тут нам и пригодятся лодочки. Так что, Батани, – обернулся Коньков к Кончуге, – оставь собак здесь, при лодках. |
