– У тебя сейчас все в порядке?

– Ну да, нормально. – Маринка задумалась и добавила: – Тараканы в голове притихли, сюрприз готовят.

– Чем занимаешься?

– Свинью с коровой скрещиваю.

– В смысле?

– С помощью мясорубки. Одним словом, постигаю тяжелую науку вести хозяйство. Готовлю пока неважно, но уже научилась очень вкусно разогревать. Времени на личную жизнь не остается. А еще эта школа, гори она синим пламенем. Учебный год только начался, а я уже от него так смертельно устала… Может, академический отпуск взять, как ты считаешь, пап? Ты, кстати, помнишь, в каком я классе учусь?

– В предпоследнем, – не очень уверенно отозвался Вадим.

– Надо же, почти угадал, – похвалила Маринка. – На свадьбу хоть приедешь?

– Дочь, ну не позорь меня, ты же знаешь, как мне трудно вырваться с этой работой. Я ее не выбирал, человек подневольный. Ты даже не представляешь… – Он вовремя прикусил язык. Не стоит посвящать ребенка в тонкости его многогранной работы, хотя она обо всем уже и так догадывается. – И перестань постоянно язвить. Я знаю, что ты крепкий орешек.

– Да, таких, как я, больше нет, модель снята с производства, – похвасталась Маринка. – Ладно, пап, не парься, я все стерплю и всегда буду ждать тебя, как верная жена, поскольку другого папы у меня нет и не планируется. Где я его возьму, если у меня больше нет мамы?

– Уже лучше, – улыбнулся Вадим. – А вообще как дела?

– Да не очень, – призналась Маринка. – Кризис в стране. Санкции, нефть дешевеет, очень сложное международное положение. Рубль покатился под горку, цены растут, падает индекс потребительской уверенности… Ладно, последнее я не говорила. Раньше тетя Люда хранила деньги в банке, а теперь – в воспоминаниях…

– Я постараюсь присылать побольше, Мариша…

– Ах, папенька, оставьте вы это… – Маринка весело рассмеялась. – Ладно, не обращай внимания на мое нытье. Все хорошо, лишь бы война не началась. Приезжай чаще, и все будет ништяк.

После разговоров с дочерью всегда оставался странный осадок. Вроде и смех бурлил в горле, а очень грустно становилось. Змей какой-то точил. Не было покоя в душе. Скоро сорок, пора обретать хоть какое-то подобие спокойствия.

Кабинет начальника управления генерал-лейтенанта Верхотурова располагался на втором этаже, и окна его выходили в обычный московский переулок. Валерий Леонидович Верхотуров, высокий сухопарый мужчина лет пятидесяти, отошел от окна, задумчиво уставился на громоздкий еженедельник, примостившийся на столе, пошелестел листами. В дверь негромко постучали, и в кабинет проник невысокий плотный мужчина с правильными чертами лица и идеальным пробором – заместитель Верхотурова генерал-майор Суханов Олег Александрович.

– Разрешите, Валерий Леонидович?

– Проходи, Олег Александрович, присаживайся.

Заместитель по-свойски расположился в кресле между шкафом и упрятанной за ширмой раковиной. Он всегда в нем сидел – все об этом знали, и никто не покушался.

– Все в порядке, Олег Александрович? – спросил Верхотуров.

– Да, нормально, текучки много. – Суханов распахнул лежащую на коленях папку, принялся перебирать бумаги с грифом «секретно».

– Что там случилось вчера у смежников из Антитеррора? – спросил генерал-лейтенант. – Слышал, шум стоял.

– Ребята Кашарина отличились. – Суханов снял очки, принялся протирать их носовым платком.