— Противостояние, Гоюн, а противостояние никому не приносило счастья: ни победителям, ни побежденным. Вы проиграете и будете ввергнуты в разорение и новый хаос, а в России возродится абсолютная монархия. В конце концов, как любая абсолютная власть, она приведет к новому коллапсу. Цивилизация будет вынуждена пойти на новый круг. Круг, а не виток, Гоюн.

— Нет, — воскликнул он. — Я видел другое. Мы победим. Это будет начало новой эры.

— Значит, кто-то из нас подменил видение измышлениями, выдал желаемое за действительное, — улыбнулся я. — С пророками это бывает — обычная профессиональная ошибка.

Он отошел к столу, тяжело оперся на него и пристально посмотрел на меня.

— Почему ты считаешь, что именно твое видение было истинным?

— Потому что я видел десятки стран, где подобное уже было. А еще я знаю, к чему могли привести эксперименты подобных мечтателей. Я видел Ленина и во что бы превратил Россию коммунизм, если бы победил. Там ведь тоже в теории были великие цели. Сейчас уже невозможно представить разделенную империю на задворках мировой политики и экономики. А ведь это было бы, случись Ленину победить. Ведь он был такой, как ты. Нас спасли те, кого когда-то называли «слугами самодержавия». Это они создали условия для установления гражданского общества. А революции, Гоюн, всегда отбрасывают народы назад. От дел уходят профессионалы, торжествует хам. Кому это на пользу? Кому это поможет в развитии? Какая новая эра, если те же уроки придется повторять?

— Ну и как ты думаешь это менять? — тихо спросил Гоюн. — Ведь я не верю, что тебя все устраивает.

— Эволюция, Гоюн, — ответил я. — Это долгий, но верный путь. И пройти его надо весь, спокойно, экономя силы. Без рывков. Любой скачок, перепрыгивание оборачиваются в будущем куда большими бедами. Для стран — реформы. Для отдельных людей — путь познания.

— Долго же они будут идти, — усмехнулся Гоюн.

— А разве мы куда-то торопимся? Зачем вообще затеяна вся эта канитель, которая зовется жизнью, как не для того, чтобы мы пришли к осознанию высших истин. Но прийти каждому суждено в одиночку. Толпой туда не загонишь.

— Если их не встряхнуть, они никуда не пойдут.

— Тот, кто готов, будет искать всегда. Кому это не надо — не поможет ничто.

На несколько секунд Гоюн задумался. Его взгляд стал отсутствующим. Потом он вскинулся.

— Нет, — решительно заявил он, — я не мог ошибиться. Я одержу победу.

— Тогда лучше убей меня, — тихо сказал я. — То, что я тебе предсказал, случится лишь в этом случае.

— А если нет? — пристально посмотрел он на меня. Несколько секунд мы молча смотрели друг другу в глаза.

— Не могу я тебя убить, — тихо сказал он. — Ты в Гатчине, я... неважно. Мы говорим телепатически, физическое воздействие невозможно. Психически я над тобой не властен. Ты, чай, не какой-нибудь адвокатишка — мелкая душонка. Да и не хочу я тебя убивать. Оставайся. Если я все делаю правильно, то мне не помешают никакие демоны. Если ошибаюсь... Мне будет приятнее погибнуть от твоей руки, чем от пули тупого спецназовца. Будем сражаться. Пусть судьба сама разрешит наш спор. Прощай.

— Ваша светлость, — раздался за моей спиной чеканный голос.

Я вздрогнул и обернулся. Передо мной вытянулся в струнку офицер личной охраны государя.

— Ваша светлость, — повторил он, — его величество просит вас к себе.

Глава 26

АУДИЕНЦИЯ

Государь сидел за своим столом, нахмурясь. Я сел напротив него.

— Я не ожидал от вас такого выступления, князь, — тихо сказал император.

Я промолчал.