— Кто там припёрся? — раздался громкий женский окрик откуда-то с кухни. — К тебе опять, Наташка? Ну-ка гони его!

В прошлый раз дочка тоже открыла сразу. Как она признавалась потом, прямо сейчас она хотела сбежать, потому что очень боялась сожителя матери, который сегодня перепил и приставал к ней. А тут мы пришли, и она нас впустила.

Но сразу она ничего нам не сказала, слишком она была запуганная и забитая. Впустила, но промолчала из-за страха. Как же я тогда не заметил, что она сильно боится? Опыта не хватало.

— Милиция, — спокойно сказал я. — Если не забыла со вчерашнего дня.

Для неё мы приходили вчера, а для меня минуло больше двадцати пяти лет.

Девушка отошла назад, так ничего и не сказав. А в коридор вышла её мать, Галина, от которой так разило выпитым, будто она бухала целые сутки. Впрочем, так оно и было.

Одета она была в китайский халат и домашние резиновые тапочки с цветочком, а на голове уже красовались старые бигуди. Кажется, она их просто не сняла со вчерашнего дня.

— Чё вам надо? — протянула она, уставившись на нас. — Никого здесь нет! Мы вам вчера всё рассказали! Чё вы опять пришли? Не знаю я, где он! Не видела его уже месяц! Идите отсюда!

— Я барсетку забыл, — Якут прошёл вперёд. — На кухне у вас, посмотреть надо.

Про барсетку он говорил и тогда. Кажется, Якут решил, что сейчас не до моей учёбы, и надо срочно брать гада самому. Но что тогда не вышло, выйдет сейчас.

— Не было никакой барсетки, — женщина задумалась и поковыряла пальцем в ухе.

— Мы её на холодильник поставили, — нашёлся я, вспомнив обстановку на кухне. — Там, за хлебницей, точно помню, упала, может, на пол. У вас же «Бирюса» холодильник? Там ещё наклейки с Терминатором на нём, от жвачки. Вот я запомнил, когда ставил.

— А, это мне брат отдал свой старый, себе новый купил, — она вдруг нахмурилась. — Себе-то новое покупает, а мне старьё отдаёт! Я в детстве с ним всем делилась, а он…

Где же прячется Дружинин? Тогда я это проглядел, а он откуда-то выскочил и схватил дочку своей сожительницы, будто живой щит. Пьяный он был сильно, тормоза в голове совсем отключились.

Якут решительно пошёл на кухню по скрипучему полу.

— Уже отмечаем? — донёсся его голос. — С самого утра? Дома жрать нечего, дочка заморенная, зато водки полно.

— А ты меня не учи детей ростить! — возмутилась Галина. — Вырастила сама, никто не помогал! А сейчас-то советы дают…

Глянул и я на кухню мельком, а там и правда только бухло. Бутылки водки, пива, алюминиевые банки с ядрёной «Чёрной Смертью», с нарисованным на ней черепом в шляпе, пластиковые бутылки «Белого орла», наверняка палёного («Ты кто? Белый орёл», тут же всплыло в памяти), популярный тогда Довгань, ставивший своё лицо на каждую упаковку продуктов и водки.

И, судя по запаху, здесь не только водка, ещё есть и разведённый спирт, возможно, даже тот самый «Рояль», но скорее всего — какая-нибудь китайская техническая бурда из пластиковых пакетов или купленный на разлив в ближайшей нелегальной точке. Ну а из еды варёная картошка и банка шпрот, пустая такая же использовалась как пепельница.

Застевнявшаяся девушка, дочка Галины, отошла к вешалке, глядя на меня. На вешалке висела старая китайская куртка красного цвета. Обои на стенах облезли, линолеум под ногами встал дыбом, но в одном месте всё-таки лежал лист нового. Сожитель матери, очевидно, поначалу хотел делать в доме ремонт, но потом загулял и на всё плюнул.

— А чего не в школе? — спросил я.

— Загрипповала, — пролепетала она.

Я посмотрел на неё, а потом вопросительно показал на дверь кладовки одними глазами.