| Немедленно началась суета примерно, как в индийской мелодраме, когда все происходящее оценивается двумя словами "Все бегают и поют". В тот момент, когда суета достигла своей кульминации, из "Паккарда" появился САМ, а из автобуса тем временем начали выходить одетые в партикулярное платье люди. И были это не художники и артисты, и не прочая творческая интеллигенция, ненавязчиво именуемая в наше время медиаклассом. Это были нынешние и будущие гении советской авиапромышленности: Петляков Владимир Михайлович, Туполев Андрей Николаевич, Лавочкин Семен Алексеевич, Ильюшин Сергей Владимирович, Микоян Артем Иванович, Гуревич Михаил Иосифович, Сухой Павел Осипович, Болховитинов Виктор Федорович, Антонов Олег Константинович, Мясищев Владимир Иванович. Вслед за товарищем Сталиным из "Паккарда" вышел Лаврентий Палыч Берия. Так уж получилось, что именно он с самого начала курировал проект, который носил странный для непосвященных шифр "20–12", странно похожий на служебный телефонный номер. Тех, кто пытался любопытствовать по этому поводу, быстро отправляли далеко и надолго. Поздоровавшись с конструкторами, товарищ Сталин направился на территорию аэродрома, сопровождаемый Лаврентием Палычем, начальником свой охраны генералом Власиком и авиаконструкторами. Снег звонко поскрипывал под теплыми валяными сапогами. Быстро миновав стоянку стратегических бомбардировщиков ТБ-7, с первого февраля переименованных в Пе-8, товарищ Сталин подошел к затянутым масксетями капонирам, в которых стояли самолеты перенесенный в 1942 год из далекого будущего. Авиаконструкторы, собравшись в тесную группу, заглядывали под маскировочные сети. Отсюда можно было разглядеть только острые, как наконечники копий, носы. Пилоты особой авиагруппы выстроились перед своими машинами. Первый капонир занимал скромный учебно-тренировочный Су-25 УТГ. Полковник Хмелев, как полагается, отдал рапорт, — Товарищ Верховный главнокомандующий, личный состав отдельной авиагруппы ОСНАЗ РГК построен. Четыре пилота самолетов МиГ-29К, вместе с боевой техникой, находятся на авиабазе Черноморского флота в Саках. Больных и отсутствующих по неуважительным причинам не имеется. Командир авиагруппы полковник Хмелев. — Вольно, товарищи, — Сталин потряс головой, показывая, что рапорт полковника его оглушил, — Скажите товарищ Хмелев, вы в танкистах никогда не служили? Это они обычно такие громкоголосые. — Никак нет, товарищ Сталин, — ответил полковник, — только это сейчас тут тихо. А стоит запустить турбины хоть на одной машине, и танковый парк покажется детским криком на лужайке. — Хорошо, — кратко ответил Сталин, и вместе с командиром авиагруппы подошел к капониру с Су-25. Его взгляд остановился на подполковнике "Железняке". При этом на лице Василия не дрогнул ни один мускул. Сталин повернулся к полковнику Хмелеву и спросил, — Скажите, товарищ полковник, а что может сказать командир авиагруппы о летчике Железняке? О его напарнике, капитане Александре Ивановиче Покрышкине, мы слышали много хорошего. Как я понимаю, попав в состав вашей авиагруппы, он только подтвердил свою репутацию расчетливого и грамотного пилота. А вот товарищ Железняк ранее совершал поступки несовместимые с его высоким званием и положением. А как сейчас обстоят у него дела с дисциплиной? — Товарищ Сталин, — ответил подполковник Хмелев, — если не считать нескольких мелких происшествий, подполковник Железняк, вполне соответствует занимаемой должности. — Драку с пилотом соседнего полка вы считаете мелким происшествием? — нахмурился Верховный Главнокомандующий. — За нее он был наказан согласно дисциплинарного устава, — отрезал полковник Хмелев, — и отсидел на гауптвахте ровно столько же, сколько я назначил бы любому другому моему подчиненному. Тем более что это была и не драка, а так, выяснение отношений с рукоприкладством. — Ладно, — махнул рукой Сталин, — если он уже наказан… — и обратился к подполковнику, — Смотри, Васылий, если ты и здесь обосрешься, то можешь больше вообще не показываться мне на глаза. |
