Но сегодня в кабинете у Сталина находятся те, кого потом назовут "Маршалами Победы". На стене висят три оперативных карты. Две из них открыты, и представляют собой детальное изложение "Битвы под Москвой" и "операции Полынь". Третья задернута плотной черной шторой, и что за ней известно только хозяину кабинета, и разработчикам плана "Молния".

Из присутствующих наиболее колоритно выглядит один из старейших представителей советского комсостава, маршал Буденный. Его конно-механизированный корпус решительным ударом захватил Запорожье. Спешенные бойцы пробрались по остаткам разрушенной плотины Днепрогэса на правый берег, и захватили там небольшой плацдарм. Эта операция окончательно отрезала 1-ю танковую армию Клейста от тылов, и поставила ее на грань уничтожения. Сейчас корпус сдает свой участок фронта пехотным частям, и выводится в тыл для пополнения и переформирования. Также от линии соприкосновения с противником в тыл отводятся 1-й, 5-й и 6-й кавалерийский корпуса, и их место занимает более подготовленная для действия в обороне пехота. У товарища Сталина есть особые виды и на Семена Михайловича, и на его любимую кавалерию. А сейчас герои-конники пусть отдохнут, подлечат раненых, и приведут в порядок конский состав.

Генерал-лейтенант Александр Михайлович Василевский, только на один день оставил вверенные ему войска, ведущие тяжелейшие бои по ликвидации Сталинского котла. Эту операцию поручили Южному фронту, которым командует генерал Родион Малиновский. Большую роль в тяжелейших уличных боях сыграли экстренно обученные и оснащенные штурмовые батальоны. Часть из них, так называемые тяжелые, были созданы путем переформирования саперных частей, а часть, обычно именуемая легкими, из обычных стрелковых. Потери в них были в несколько раз ниже, чем в обычных стрелковых подразделениях. И что особенно важно — они неизменно выполняли поставленную перед ними задачу. В эти батальоны, сведенные в несколько штурмовых бригад, в качестве младшего комсостава были направлены ветераны Первой моровой войны, имевшие опыт рукопашных схваток во вражеских окопах, а также все инструкторы по самбо, рукопашному и штыковому бою, все, кого после 7-го января смогли найти на Южном, и отчасти Юго-Западном фронте. Обычно штурмовая бригада включала в себя один-два тяжелых саперно-штурмовых батальона, и три-четыре легких стрелково-штурмовых. И все равно, времени на подготовку было очень мало, и потому зачастую обучение проходило уже во время боя. Но Александр Михайлович, сам имевший опыт той войны, которую сейчас принято называть Империалистической, понимал, что именно эти бригады, впоследствии доведенные до численности корпусов, усиленные полками самоходной артиллерии будут потом штурмовать Будапешт, Вену, Берлин и, может быть, Париж.

Но это будет позже, а пока на юге шли обычные наступательные бои, в которых несли большие потери и атакующие, и обороняющиеся. В одну метельную ночь, в полном составе, открыв фронт по реке Миус, перешла на сторону Красной Армии словацкая "Быстрая" дивизия, что позволило полностью занять побережье Азовского моря от Бердянска до Таганрога, и окончательно замкнуть кольцо блокады группировки Клейста. На душе у генерал-лейтенанта Василевского было неспокойно, душа рвалась обратно туда, где гремела битва по размаху уже многократно превзошедшая битву под Москвой.

Был тут и еще один, никому доселе незнакомый генерал-майор, с жестким и волевым лицом. Этот человек не мог быть никем иным, как, ставший недавно легендарным, командиром тяжелой механизированной бригады — Бережным Вячеславом Николаевичем. За исключением Буденного и Василевского еще никто и никогда не видел его в лицо. Ватутин один раз разговаривал с ним по ВЧ, а Мерецков, Конев и Жуков, так те вообще ни разу не соприкасались. Многие из них поначалу подозревали, что это был псевдоним одного из, якобы расстрелянных в тридцать седьмом году генералов. Увидели и убедились — ничего общего, никто этого человека в РККА до 4 января 1942 года не видел.