|
– Два? – изумился Павел. – А я сколько провалялся? – Много. Сейчас десять почти. Но кое-кому пришлось еще хуже. – Египтянин! – прозрел наконец Павел. – Шеф, черт, ну ладно я контуженый, но вы-то!.. Вот кого надо про ящера спрашивать! – Надо, – согласился тот. – И спросим. Как только время придет. – Какое время? Каждая минута на счету! Если смарры действительно здесь!.. – Успокойся, Паша. Египтянин пока молчит, – терпеливо объяснил Филиппыч. – Светило медицины его какой-то наркотой обколола, до утра не оклемается. – Зар-раза… – с чувством сообщил Павел, глядя почему-то на Шефа. – Ничего страшного, – отозвался тот. – Все равно не разговорчивый он пока. В живых оставлять парня, похоже, не собирались, так что пускай сначала в себя придет. Заодно и мы древнеегипетский малость подучим. Он снисходительно усмехнулся, явно ожидая уточняющего вопроса, но тут у Павла что-то щелкнуло в голове, и цепочка подслушанных краем уха и подсмотренных краем глаза фактов выстроилась сама собой: Николай, золотой брусок, результаты к вечеру… Орихалк атлантов, между прочим, вполне себе золотистый, а форму бруска имели многие простые приспособления из этого биоактивного металла. Например, синхронные переводчики, которыми пользовались в нескольких массовых облавах по городу, когда Ассамблее приходилось привлекать неквалифицированный персонал из родных миров – попросту говоря, войска. – А к утру успеют? – осведомился Павел, и Шеф перестал усмехаться. Блеснуть новостью ему не удалось. – Николай говорил, что почти закончил распайку, осталось запрограммировать. Ну и… пришлось внеурочные пообещать. Распайку? Запрограммировать? Меньше всего эти слова подходили к церебротехнологиям атлантов, которые вживляли орихалк непосредственно себе в мозг и нервные пути. Но Шефу, в конце концов, видней. Если уж он до сих пор не погнал взашей своих аналитиков, то, наверное, знает, чего они стоят. – Ладно, – согласился Павел. – Пускай программируют. А мы пока что? – Мы? – переспросил Потапов. Прищурился, потер глаза указательным и большим пальцами… – Жуткий день, Паша. Веришь, первый раз в таком напряжении со дня твоего бегства. В гостиницу ты пока не ходи, переночуй лучше здесь. Я тоже останусь – в кабинете лягу. Семен, ты? – Я… – Филиппыч колебался недолго. – Нет, ну а чего туда-сюда мотаться? Тамаре я позвоню, чтоб не ждала. – Вот и славненько. Федю в магазин отправь, перекусить чего-нибудь… – В магазин? – Филиппыч оживился. – Можно, конечно, и в магазин. Войны, во всяком случае, сегодня больше не предвидится. Шеф было посмотрел на него строго, а потом махнул рукой. – Ладно, разрешаю. Тем более возвращенье отметить… Но чтоб не больше ста граммов на брата! – Я щас, – живо отреагировал Филиппыч и скрылся за дверью. Потапов проводил его взглядом и покачал головой. – Вот и не скажешь ведь, что шестой десяток мужик разменял… Ты, Паша, здесь ляжешь? Ну и хорошо. Пошли в кабинет, не на койке же праздновать. Про сто граммов Шеф сказал не зря, иначе двумя литрами на четверых дело бы точно не ограничилось. |
