Молебен закончили, когда начало темнеть. Первыми с площадки ушли местные жители, наблюдающие за этим странным соревнованием. Перед сумерками стали подниматься имамы. Они по возрасту были в основном старше православных священников и смотрели на них, продолжающих молиться, с неодобрением и неприязнью. Православные священники остались в окружении охраны. И только когда все разошлись, они решили, что для первого дня хватит.

В доме и в самом деле оказалось непривычно тепло. Настолько тепло, что можно было раздеться и приложить к печке промокшую одежду. Но это тепло сыграло и отрицательную роль. Разморенные жарой священники сразу почувствовали, как устали за день, и пожелали тут же улечься спать. Протоиерей Иннокентий оказался самым выносливым из всех. Он позвал остальных на вечернюю молитву, чтобы соблюсти православный канон. Молебен молебном, но отдельные утренние и вечерние моления никто не отменял.

Изменения начались только в конце третьего дня молебна, когда к площадке снова подошла толпа местных «болельщиков». Причем среди них было много людей с автоматами. Не иначе кто-то этих болельщиков сильно «разогрел», потому что в адрес православных священников посыпались громкие оскорбления.

Отец Николай понял ситуацию так: пожилые имамы чувствовали сильную усталость и искали способ укоротить молебен по времени. Для этого, видимо, Гаджи-Магомед изобрел ситуацию внешне опасную, но вполне управляемую. Он уже и сам начал подниматься с коврика и повернулся лицом к толпе. И в это время в небе стали появляться сначала какие-то неясные всполохи, причем, в разных сторонах, потом вдруг урывками, то появляясь, то исчезая, небо начала пересекать извивающаяся лента «северного сияния», следом за которой из тучи вынырнул шестикрылый серафим. На сей раз он никого не крестил. Просто летал и смотрел.

Имамы буквально вскочили на ноги, и замерли, раскрыв рты, «болельщики». Серафим сделал несколько кругов сначала над полем, потом покружился над селом, что-то высматривая, и опять скрылся среди туч.

Такой поворот дела не слишком понравился Гаджи-Магомеду.

– Ваши молитвы в наших горах вызывают джиннов, – громко и недовольно произнес он, и в его голосе послышалась явная угроза.

– Не мы сами приехали в ваши горы творить молитвы. Ты привез нас специально, чтобы мы молились, с себя и спрашивай, – так же громко и с вызовом ответил ему протоиерей Иннокентий.

Гаджи-Магомед скрипнул зубами и тут же встал коленями на коврик, показывая, что желает продолжить молебен. Имамы нехотя последовали его примеру, серафим вдруг снова вернулся, на сей раз не удаляясь в сторону села, и облетев площадку, повис в воздухе сбоку, словно желая понаблюдать за действием.

В толпе смотрели на серафима с испугом. В отличие от имама, никто не пожелал поднять оружие на духа. Два человека вообще упали ниц и склонили между вытянутых рук свои головы, изображая покорность. Шепотом переговаривались между собой имамы, не знающие, что им делать. Они все уже слышали о первом появлении серафима, закончившемся ничем, и ждали, что произойдет сейчас. Но дух на людей уже не смотрел. Он смотрел куда-то в сторону и ввысь. Люди невольно повернули головы в ту же сторону.