|
С середины июня я не отлучался от отца ни днем, ни ночью. А тут, как на грех, Люси сообщила мне, что мой пятнадцатилетний сын Конор не желает общаться со мной по YouTube. Мне хотелось быть с ним, но в то же время я боялся оставить папу, понимая, что каждое расставание может стать последним. И все же мне было необходимо уехать, а успокаивал я себя тем, что за папой присмотрят преданный Дэнни и пять человек прислуги. Ему не грозит быть брошенным на произвол судьбы.
Поднялся я рано, рассчитывая сбежать, пока папа спит среди своих собак и кучи мятых книг, под пыхтение кислородной машины. Я поцеловал его, на цыпочках вышел из спальни и меньше чем за восемь часов добрался до нашего нанятого на лето дома в Мэне, где Конор и его верная гончая Джек ждали меня в однокомнатных апартаментах. Я почувствовал себя как в раю. В тот вечер, вдыхая аромат сосен и слушая крики гагар, я отправил папе электронное сообщение. Дорогой папа, не знаю, когда ты получишь это письмо, но мне очень хочется сказать тебе, как много значили для меня эти несколько недель, несмотря на не слишком удачные обстоятельства. Я очень люблю тебя. Твой преданный сын Кристофер. Папа ответил на другой день. Ах, Кристофер, твое письмо — ЛУЧШЕЕ из всего, что ты сделал для меня! П.
Глава 14 Не арестовывайте моего любимого папу
В сентябре здоровье отца ухудшилось, и он объявил о своем намерении вернуться в больницу Мэйо. — Почему, папа? — Чтобы выяснить, что со мной не так. На этом разговор закончился, так как к этому времени было совершенно ясно, что «не так»: эмфизема, диабет, апноэ, рак кожи, болезнь сердца, простата. Я не знал, что сказать, разве что промямлил: — Ну, что, ты считаешь, они могут для тебя сделать? — Сказать мне, как поправиться. Это было как мартини: шесть частей серьезного разговора и одна часть — насмешки. Я кивнул. Почему бы и нет? Папа всегда говорил: «Уныние — это смертный грех». И хотя сам я не религиозен, мне очень нравились эти слова. Предположим, вы не хотите говорить умирающему человеку (эмфизема может только прогрессировать, и она не поддается лечению): «Забудь. Мы с тобой еще выпьем». Но и не хотите вселять в него ложную надежду. Название больницы Мэйо — почтенного медицинского учреждения — в нашей семье имело мрачный оттенок. В начале 1980-х годов Дэвид Нивен приехал к маме и папе в Стэмфорд после того, как ему поставили окончательный диагноз — болезнь Лу Герига (боковой амиотрофический склероз). Несколькими месяцами раньше Дэвид был напуган своим появлением в «Сегодня вечером» с Джонни Карсоном. Дэвид был одним из величайших рассказчиков. На том шоу он тоже рассказал несколько забавных историй, но потом, просматривая в отеле запись, пришел в ужас от увиденного. Он проглатывал окончания слов, мямлил, что-то лепетал. Похоже было, будто он напился. Странные симптомы усиливались, появилась слабость. В конце концов он приехал в больницу Мэйо, где ему поставили кошмарный диагноз. Помню, с каким ужасом папа рассказывал мне, что Дэвид буквально вырвал у врачей ответ на вопрос, что его убьет. Удушье. Вы захотите вдохнуть воздух, а его не будет. Теперь это стало для меня навязчивым воспоминанием, если учесть, что папе становилось все труднее дышать. Однако, подчиняясь его желаниям — а не подчиняться его желаниям было невозможно, — в воскресенье утром мы повезли его в аэропорт Ла Гардия, посадили в самолет до Рочестера, где его должны были встретить и отвезти в больницу. Он задыхался, когда прощался со мной. Я предложил, что полечу вместе с ним, но он отказался. Наутро зазвонил телефон: Джулиан сообщил, что посреди ночи папу нашли в холле отеля Мэйо, «очевидно, в несколько дезориентированном состоянии». |
