— Ты любишь эту землю, Арни? — произнесла индианка с выражением странной страдальческой мудрости.

— Зачем ты спрашиваешь?

— Что-нибудь может заставить тебя покинуть ее?

— Только смерть. Но если умрут Надин и ребенок, я навсегда уйду отсюда.

Зана подошла к лошади и на секунду положила руку ей на морду, а потом поставила ногу в стремя и легко, будто ей было лет на тридцать меньше, чем на самом деле, вскочила в седло.

Появление индианки вызвало переполох в усадьбе. Когда она в своем пестром платке, из-под которого струились седые волосы, одежде из оленьих шкур и расшитых бисером мокасинах шла по двору, все глазели на нее, как на диковинное существо.

Джозеф Иверс вышел навстречу.

— Ты пришла?! — выдохнул он. — Но ведь ты…

— Ничто не длится вечно. Сегодня моя клятва из камня превратилась в труху.

Зана прошла к Надин, и та впервые увидела эту старую индианку с суровым лицом и немигающим взглядом. Арни рассказывал, что Зана никогда не улыбается, и, похоже, это была правда. Но когда она заговорила, в ее голосе звучала теплота:

— Я давно говорила Джо: зачем тебе сын, если у тебя есть дочь, почти такая же выносливая, как наши женщины!

Она принялась ощупывать тело Надин, и той казалось, что эти прикосновения необыкновенно успокаивают и в то же время бодрят. От Заны пахло дымом, мокрой древесной корой и какими-то травами.

Арни сидел на крыльце. Всплески надежды перемежались с минутами горестного оцепенения. Он вспоминал, сколько младенцев в его поселке обычно умирало и сколько выживало. Перевес был явно на стороне смерти.

— Смотри! — раздалось за спиной. — Отныне этот мир принадлежит тебе, а ты принадлежишь ему!

Зана держала на руках ребенка, мальчика. Он был небольшим, но крепким, без каких-либо признаков недоношенности.

Арни замер от изумления, а индианка что-то говорила ребенку с таким видом, будто он мог ее понять.

Потом она сказала:

— Возьми! — И передала мальчика Арни.

Тот осторожно принял ребенка и смотрел на него с изумлением, еще не осознавая, что стал отцом. Маленькое личико, теплое тельце. Чистый лист, на котором жизнь станет писать и писать все новые и новые строки!

Переведя взгляд на Зану, Арни вдруг заметил, что перед ним безмерно старая, надломленная жизнью женщина. Рядом находились два существа, одно из которых впервые увидело мир, а второе бросало на него последний прощальный взгляд.

Молодой человек мотнул головой, словно отгоняя предчувствия. На крыльце появился Джозеф Иверс.

— Твой внук, — сообщила Зана, — один из будущих хозяев этой земли.

Есть минуты, в которые даже у самых жестких существ размякает сердце. По губам Иверса скользнула улыбка, а глаза озарила радость.

— Ты молодец, викинг! — сказал он Арни. — Ты знал, как меня порадовать!

— За это надо благодарить не меня, а Надин, — сказал Арни и повернулся к Зане: — Как она?

— Хорошо, — ответила индианка, — отнеси ей ребенка. Он должен быть с ней.

— До поры до времени, — проворчал Иверс.

— Как мне отблагодарить тебя? — спросил Арни у Заны.

— Теперь у меня есть все, что нужно. Отвези меня в лес, в мою хижину. Я устала и хочу прилечь.

Арни вновь посетило плохое предчувствие, но он ничего не сказал. Сгорая от желания увидеть Надин, он вошел в дом.

Она лежала измученная, но полная тихой радости.