В отличие от Рата Хок всегда следил за своим внешним видом. Как и Гриффин, он был трудолюбив, аккуратен и по большей части рассудителен. Рат же был полной их противоположностью. Черные глаза и волосы до плеч делали его похожим скорее на грека, чем на англичанина, хотя он принадлежал к чистокровным английским аристократом. Его прическа всегда выглядела так, словно он только что вылез из постели и забыл про расческу. Галстук никогда не был завязан как следует, а сюртук зачастую не подходил к жилету и брюкам. Ему не было дела до моды, и это бросалось в глаза. Кроме того, его небрежный внешний вид никогда не беспокоил дам, скорее наоборот – они липли к нему, как пчелы к меду.

Три друга, три герцога, три холостяка прославились на всю Англию. Скандальные газетенки бурлили слухами, и началось это почти десять лет назад, но так и не затихло, хотя повесы повзрослели и виделись теперь не так часто, как раньше. Обязанности, прилагавшиеся к титулам, удерживали их в фамильных поместьях. Кроме того, приходилось заседать в парламенте и выезжать в свет. Множество народу требовало их внимания: кто-то просил об одолжении, кто-то приходил заключить сделку или пригласить на какое-то светское мероприятие. Все трое были весьма привлекательны, но, подобно Гриффину, последние годы старались держаться подальше от светской жизни и посещали лишь те собрания, которые никак нельзя было проигнорировать.

Только не в этом году – особенном для Гриффина.

– Твои сестры рискуют стать жертвами изощренных проделок во время сезона, – начал Хок.

– Да, слухи до меня уже дошли, – кивнул Гриффин.

– И ты не подумал даже поделиться с друзьями? – нахмурился Рат.

– Прежде я хотел убедиться, что они правдивы.

– Ну и как, убедился?

– Вполне, и кое-что…

Гриффин осекся, решив не упоминать о мисс Свифт и своем визите в агентство по подбору персонала. Это друзьям знать вовсе не обязательно.

– Я собирался написать вам и попросить приехать. Так что и от кого вы слышали?

– Мне сказали, что сэр Уэлби случайно услышал, как какие-то джентльмены обсуждали дебют твоих сестер. Один из них будто заявил, что сент-джеймсским повесам вечно все сходит с рук, они так и не заплатили за свои скандальные выходки несколько лет назад и давно пора это изменить.

– Другой сказал, что пора им указать их место и неплохо бы придумать что-нибудь эдакое для сестриц Гриффина, у которых первый сезон, – добавил Рат.

– Именно это я и слышал, – пробормотал Бенедикт себе под нос, в который раз проклиная мисс Гонору Труф, вытащившую на свет божий их старую проделку.

Вне всякого сомнения, именно из-за ее скандального листка, который напомнил Лондону об их пари, безвозвратно испортившем кое-кому сезон почти десять лет назад, все началось снова.

– Очевидно, кто-то посчитал прекрасной идеей отплатить нам той же монетой, – добавил Рат. – А твои сестры-дебютантки теперь стали легкой добычей.

Гриффин был готов перевернуть небо и землю, лишь бы этого не случилось. Близняшки не имели ничего общего с проделками их троицы, и он любой ценой должен оградить сестер от неприятностей.

– Я знаю, что сэр Уэлби плохо видит, – заметил Хок, – но ведь не настолько, чтобы не узнать никого из той компании. Мне это кажется очень странным. Он говорит, что день уже клонился к вечеру, а лампы все еще не были зажжены.

– В «Уайтсе» никогда не было хорошего освещения даже при зажженных лампах, – усмехнулся Гриффин. – Я говорил с сэром Уэлби, и он заверил, что не узнает никого, даже если они встанут перед ним.

– Тебе не кажется, что он знает, но не желает говорить, а может, боится?

Гриффин взглянул на Рата:

– Мне это приходило в голову.