— Да-да, пастор. С ней все в порядке, не так ли?

Я подумал, что, по крайней мере, одна из пуль не могла просвистеть мимо головы Фестуса, если она оцарапала мисс Уинсом левый бок.

— Да, благодарение Богу, — ответил Лемминг. На этой возвышенной ноте закончилось интервью с Фестусом Леммингом.

В моем стакане оставалось примерно на полдюйма бурбона с водой. Я опустошил его и заметил:

— Да, теперь этот парень достанет меня благодаря Реджине.

Дру наконец повернулась ко мне:

— Кому?

— Реджине Уинсом — девушке, о которой только что говорил Лемминг.

— Вы ее знаете?

— Познакомился с ней этим вечером в церкви, когда угрожал Леммингу «телесным повреждением». — Я сделал паузу. — Но теперь, по крайней мере, я знаю, что этот парень ко всему прочему еще и лжец. Что, возможно, делает его еще более опасным.

Бруно выпрямился.

— Лемминг — самый опасный человек в Америке, — заявил он, очевидно не ожидая возражений.

— Во всяком случае, чемпион по жарке гусей. Моего он изжарил до углей, но вашему грозит то же самое, док.

— Он пытается добраться до меня через вас.

— Ну, мы с пастором не так уж близки… Что там такое?

На экране давали краткое интервью трое прихожан.

— Да, я видел, как он стоял там и кричал, словно что-то… не знаю, что именно… в него вселилось. Казалось, стены обрушатся от его воплей.

Это был мужчина. Следующий — тоже.

— Тогда я не знал, что это Шелл Скотт. Но я видел, как что-то желтое движется взад-вперед по проходу. Он был одет в желтое, представляете? Стоял там и выл, как волк. У-у-у-у!

Потом заговорила женщина. Возможно, актриса, так как я был почти уверен, что видел ее в каком-то довольно старом фильме, где она играла главную роль.

— Я и мой дорогой муж сидели близко от него. Этот Скотт — говорят, что он детектив, — ходил туда-сюда, поминал имя Божье всуе, ругался и кричал, как дикарь. Не помню, что именно он кричал, но мне это не понравилось.

С этого момента и до конца передачи не произошло ничего существенного, но мы посмотрели и прослушали сообщения о быстром росте цен на нью-йоркской фондовой бирже, кровавых беспорядках в Вассаре и землетрясении во время урагана во Флориде, после чего Дру выключила телевизор.

Бруно медленно поднялся, когда Дру вернулась к дивану и села, посмотрел на нас и начал медленно излагать свои аргументы:

— Прежде всего, Фестус Лемминг, как вы сказали, Шелдон, лжец. Но он не обманщик. Лемминг абсолютно искренен. Он верит не только в свою миссию, но и в то, что все, осуществляемое им в подготовке ко второму пришествию, оправданно, если оно способствует приближению желаемой цели. Не только оправданно, но является его священным долгом. Я знаю этого человека, наблюдал за ним и изучал его, и не сомневаюсь в его искренности. Именно поэтому — а не потому, что он обманщик и лжец, — Лемминг еще более опасен. Искренние фанатики, убежденные в своей праведности, всегда были более опасными, жестокими, кровожадными, чем сознательные лжецы. Для них ничего не является запретным, если это спасает души от ада или мир от греха. Или, наоборот, любая мерзость становится добродетелью, если осуществляется праведником во имя Бога.

— Прошу прощения за свойственную человеку ошибку.

— Да, это было ловко проделано, не так ли? Если Бог на стороне Лемминга — пусть даже он проявит восхитительную сдержанность и не заявит об этом прямо, — кто может быть против него? И я уверен, что он сам так считает.