Он говорил это, великолепно понимая, что никто его никуда не отпустит, по крайней мере в ближайшее десятилетие, что дело, которым он был занят последние годы, слишком важно и ответственно, чтобы его можно было бросить на половине дороги. Но все-таки в глубине души подспудно тлела надежда.

— Отпусти его, — сварливо сказал Бояславцев. — Ишь крепостной, Юрьева дня ему захотелось! А работать за тебя Пушкин будет? Вот и твой протеже встречи добивается. Тоже, наверное, смыться хочет. Только ты в лаун стремишься, а он из лауна.

Он подошел к окну й некоторое время смотрел на волнующиеся зеленые джунгли, жадно вдыхая ароматы, доносящиеся из лауна.

— Плюнуть бы на все, — сказал он, не оборачиваясь. — Думаешь, мне все бросить не хочется? Хорошо здесь… — И, повернувшись, уже совсем иным тоном добавил: — Хватит лирики. Надо работать. — Он сморщился и, вернувшись за стол, включил селектор. — Пригласите Крикунова.

Повернулся к Суркову и вздохнул.

— Жаль, — сказал он. — Ребятам он понравился. И въедливый такой, дотошный. — Он мечтательно вздохнул. — Ладно, проехали. А я его хотел в экспедицию Сергеева засунуть. Представляешь, комплексная экспедиция по исследованию лауна? Мы об этом и мечтать не могли. Везет молодым. А сколько у них еще впереди, дух захватывает! В кабинет вошел журналист.

Некоторое время Бояславцев с едва скрываемой неприязнью, смотрел на него, задумчиво барабаня пальцами по столу, потом бросил косой взгляд на Суркова. — Что ж, Лев Николаевич, — сказал он. — Вы свое обещание выполнили, пришло время мне выполнить свое. Как я понял, вы решили возвратиться? Не смею вас задерживать. На кратнике предупреждены, вас отправят в любое время. Жаль, что настоящего микрика из вас так и не вышло. Очень жаль. В Царицыне обратитесь в нашу контору. Деньги вам перечислят, куда вы скажете. Счастливо вернуться в Большой мир, Лев Николаевич. Ну, о том, что надо молчать, я вас предупреждать не буду. Не маленький, сами все прекрасно понимаете. У вас ко мне есть вопросы?

Теперь уже Крикунов непонимающе и обиженно посмотрел ему в глаза.

— Какой черт возвращаться! — Нетерпеливо сказал он. — Я дома, Станислав Аркадьевич, дома! Только тут одна история интересная вырисовывается. Оказывается, еще в пятьдесят седьмом в Канаде на территории советско-канадского сельскохозяйственного предприятия «Роска» была основана еще одна колония. Такая же, как наша. Вы, наверное, об этом не знали, все шло через Минобороны, там тогда работал такой человек — Таганцев. Он в шестьдесят первом умер, а все, минуя свое начальство и МИД, решал с Никитой Сергеевичем. Был в МИДе такой человек — Муравьев. Потом Хрущева сняли, Муравьев в Москве под машину попал, и связь с колонией была утеряна. О существовании колонии знали всего два сотрудника предприятия, осуществлявшие снабжение. Один из них застрелился в девяносто втором, сразу после распада Советского Союза, другой утонул примерно в то же время при невыясненных обстоятельствах. Я проверял, «Роска» существует до настоящего времени, а это значит, что колония микриков продолжает там развиваться. Пусть даже персональный состав посольства поменялся, пусть даже об этой колонии никто из старших не знал, они ведь развивались быстро и самодостаточно. Для нас их опыт имеет особый интерес.

Он с торжеством посмотрел на ошеломленного Бояславцева.

— Теперь вы понимаете, что мне надо срочно в Канаду? Бояславцев посмотрел на Суркова и громко захохотал. Сурков снял очки и долго протирал их, потом посмотрел на Бояславцева и развел руки в стороны. Крикунов ничего не понимал.