– Он действительно упомянул, что ты в последнее время была какой-то не такой.

– Ну, если он считает меня неприятной и раздражительной, то сам он – просто дрожащий щенок-переросток!

– Путь истинной любви никогда не был…

– Заткнись. Он такой невыносимо приветливый, такой чудовищно любезный! Я, собственно, уже давно решила, что в это воскресенье пошлю его куда подальше. А сегодняшний вечер просто поставил печать под приговором.

– Но если бедный приговоренный Олли – это персонаж пьесы из репертуара «Радио-4», то кто же тогда я?

– А ты, Хьюго, – она поцеловала меня в мочку уха, – герой грязного низкобюджетного французского фильма, на какие порой натыкаешься среди ночи, если вдруг включишь телевизор. Причем ведь отлично понимаешь, что утром станешь об этом жалеть, а все равно смотришь.

В квартире под нами сосед насвистывал какую-то знакомую, полузабытую мелодию.

– Красавец. Словно с рождественской открытки слетел, – сказал Найджел.

Папа прожевал брокколи и спросил:

– А что моя лопата там делает? Она должна стоять в сарае.

– Это я виноват, – сказал я. – Я ей уголь в ведро набирал. Потом поставлю на место. Но сперва я поставлю погреться тарелку Алекса: жаркие сплетни и горячая любовь еще не означают, что человек должен есть свой ланч холодным. – Я взял тарелку старшего брата, отнес к нашей новой дровяной плите и сунул в духовку, накрыв крышкой от сковородки. – Черт возьми, мам! При такой духовке тебе бы очень подошел облик ведьмы.

– Ага, и еще с колесами, – вставил Найджел. – Желательно «Остин Метро».

– Ну, теперь-то, – сказал папа, который просто обожал старые автомобили, – такой «Остин» обошелся бы в целое состояние.

– Какая жалость, что ты не увидишься с тетей Элен на Новый год, – сказала мама, повернувшись ко мне.

– Да, мне тоже жаль. – Я снова сел за стол и принялся за еду. – Ты ей скажи, что я очень ее люблю.

– Вот-вот, – тут же вставил Найджел. – Словно ты и впрямь сожалеешь, что тебе не удастся весь Новый год толкаться в Ричмонде в пробках, а придется кататься на лыжах в Швейцарии! Ты ведь у нас мегалюбитель потолкаться в пробках, верно, Хьюго?

– Сколько раз я тебе говорил? – вмешался папа. – Самое главное не то…

– …что ты знаешь, а кого ты знаешь, – закончил за него Найджел. – Девять тысяч шестьсот восемь раз, папа. Включая этот.

– Именно поэтому так важно получить диплом приличного университета, – сказал папа. – Чтобы в будущем ловить с большими людьми крупную рыбу, а не мелочь, которая только на сковородку годится.

– Да, кстати, я совсем забыла вам сказать, – вступила мама, – что Джулия опять отличилась: выиграла грант и поедет в Монреаль изучать законы о правах человека.

Я всегда был неравнодушен к кузине Джулии, и мои мысли о том, что я мог бы ее в чем-то перещеголять, носили, если честно, несколько извращенный, байроновский характер.

– Как хорошо, что Джулия пошла в вашу породу, Элис, – заметил папа, кисло намекая на отца Джулии, моего бывшего дядю Майкла, который десять лет назад развелся с ее матерью и ныне был женат на своей бывшей любовнице-секретарше и имел от нее ребенка. – Я забыл, что там Джейсон изучает?

– Какую-то психолингвистику, – сказала мама, – в Ланкастере.

Папа нахмурился:

– А почему мне все время казалось, что он занимается лесоводством?

– Это он в детстве хотел стать лесником, – подсказал я.