Визжат.

– Вперед, Злюка!

– Рви, Без-добычи!

Руб и коп:

– Давай, Ты-Сволочь! Вперед!

И мы все наблюдаем, как наш крыс стрелой мчится по внешней дорожке, вырывается на первое место, но, оступившись, откатывается на четвертое.

– Ы-ы, сволочь!

Руб морщится и в этот раз использует это слово не как кличку, а собачка рвет жилы, пытаясь вновь выйти вперед.

Рвет.

Он хорошо бежит, наш Сволочь.

И приходит вторым, что дает Рубу повод, глянув на билетик, задать копу вопрос. Он спрашивает:

– Ты поставил на победу и место или вчистую?

По лицу копа нам ясно, что он поставил вчистую. Все или ничего.

– Ну, что, чувак, толку с тебя примерно никакого, так? – Руб смеется и хлопает копа по спине.

– Ага, – отвечает тот.

Он больше не онанист. Просто парень, который про все на свете забыл на несколько мгновений, пока свора собак мчалась по дорожке стадиона. Звать его Гэри – имя, в общем, дрищовское, но что нам за дело?..

Мы прощаемся, и я напоследок еще разок мечтаю о Кэссиполисменше и сравниваю ее с другими воображаемыми женщинами в своей развратной, по юности, душе.

Я думаю о ней всю дорогу до дому, где нас ждет обычный субботний вечер:

Сестра – за порог. Брат у себя, и там тихо. Отец с газетой. Миссис Волф, наша мамочка, – пораньше спать. Мы с Рубом – поболтать чуток через комнату и баиньки.

– Она мне понравилась, – говорю я на крыльце.

– Я знаю. – Руби отворяет входную дверь и лыбится.

– Эй, Руб, не спишь?

– Все честно – я пришел первым, да и ты к выключателю ближе.

2

Часа в три ночи какой-то шум. Это Сара в ванной, рыгает. Я иду глянуть, как она там, и вот: обнимает унитаз, льнет к нему, жмется. Стекает в него.

Волосы у Сары густые, как у всей нашей семьи, у Волфов, я смотрю на нее, в глазах у меня жжется и чешется, я замечаю рвоту в жесткой пряди рассыпанных косм. Отрываю туалетную бумагу, выуживаю, потом вытираю остатки влажным полотенцем. Рвота воняет. Ненавижу запах блевотины.

– Па?

– Пап?

Она вскидывает голову.

– Пап, ты?

И тут моя сестра принимается рыдать. Подуспокоившись, тянет меня опуститься на колени и внимательно смотрит на меня. Ладони мне на плечи – и еле слышно воет. Воет так:

– Прости, пап. Прости, я…

– Это я, – говорю я ей, – Кэмерон.

– Не ври, – отвечает Сара, – не ври, папа.

И слюна капает ей на голое тело над красной майкой, прожигая сердце. Джинсы впиваются ей в бедра, разрезая плоть. Даже удивительно, что нет крови. И то же самое с туфлями. Они оставляют глубокие укусы на лодыжках. Моя сестра.

– Не ври, – еще раз говорит она, и я замолкаю.

Я больше не вру.

– Ладно, Сара, это я, папа, – говорю я. – Мы тебя отведем в постель.

И, к моему удивлению, Саре удается встать на ноги и доковылять до комнаты.