Ее глаза были яркого, неестественного голубого цвета.

Они были похожи на два сапфира, а глаза моей мамы... должны быть карие, или больше зеленые, чем коричневые в зависимости от ее настроения.

— Нет, — прошептала я, качая головой. — Нет. Нет.

Мама склонила голову набок, ее взгляд перешел от Деймона ко мне, а затем ее губы скривились в улыбке, в которой не было никакого намека на тепло.

— Мы ждали вас.

Нет. Нет. Нет.

Я вывернулась из хватки Деймона и, освободившись, вновь посмотрела на маму, нет, не маму. Это была не моя мама. Это не она. Ее холодные голубые глаза следили за моими движениями, а ее губы скривились, когда она смотрела на меня с безразличием, которое я чувствовала даже на расстояние.

— Нет.

Я была как заезженная пластинка. Это было единственным, что я могла говорить, когда на меня обрушилась жестокая реальность.

Моей мамы не было.

Ее никогда больше не будет. Никогда.

Потому что она была ассимилирована. Моя мама была потеряна. Навсегда.

ДЕЙМОН Я должен был догадаться.

Где-то в подсознание я мог думать только об этом. Я должен был знать, что такое возможно. Что вторгшиеся Лаксены могли заполучить ее мать или сделать что-то более ужасающее, надеясь, что Кэт или я, или кто-то сразу же приедет.

Или они не планировали это, а просто сделали из-за своей жестокости, потому что Итан должен был знать маму Кэт, должен был догадываться, что может произойти.

В тот момент, когда сердце Кэт начало разрываться, я почувствовал боль в груди, как ее собственную, и я чувствовал это раньше, когда мне сообщили, что Доусон умер. Я никогда не хотел, что она чувствовала и проходила через это, но этого уже не остановить.

Ее глаза округлились, когда она шагнула назад, наткнувшись о стену, которую не видела, и она повторяла раз за разом единственное слово.

Нет.

По ее щекам струились слезы, и она подняла руки, словно хотела отстраниться от реальности, вернуться назад. Потом она согнулась, обхватив своими руками талию.

Я посмотрел на Лаксена, стоящего около раковины, она холодно улыбалась, глядя на сломленную Кэт. Ублюдки сделали это с ней.

Ярость сжигала меня изнутри, заполняя каждую клеточку моего тела. Я не пользовался оружием, выстрел, звук которого было бы неправильно использовать в этой ситуации, потому что если это была не ее мама, она все равно выглядела также. Женщина, стоящая передо мной, слишком поздно поняла, что случится через секунду.

Она начала изменяться, когда я позволил ярости взять верх, ударив энергией из Источника прямо в ее грудь, она врезалась в стойку сзади. Схватившись за раковину, она пошатнулась, но я ударил ее энергией снова, на это раз в голову.

Лаксен вспыхнула ярким светом, затем моргнула еще раз, как испорченная лампочка. Она упала на мешок с картофелем, приземлившись на пол с тяжелым стуком. В ее истинной форме в последний раз блеснула жидкость в венах, оставив только человеческую форму.

Кэт упала на колени и плакала, прижав колени к груди. Я подбежал к ней.

— Кэти... Малышка, я...

Я не мог подобрать слов, кроме:

— Я... Мне жаль.

Неожиданно она наклонилась вперед, ударив руками об пол. Откинув свою голову, она закричала, это звук был полон печали и горя.

Все началось с того, что пол под моими ногами задрожал, стол тоже затрясся, на полках затрещали тарелки и кружки. Затем последовал грохот, заставляя дом содрогнуться, по потолку прошла трещина, вызывая облако пыли.

Стол опрокинулся. Стулья попадали друг за другом. Где-то в доме разбилось стекло.

Кэт собиралась разрушить дом.

— Дерьмо.

Я упал рядом с ней, оборачивая руки вокруг нее и прижимая еще ближе. Ее тело дрожало, когда я расслабился, приземляясь на задницу. Я потянул ее на колени, поместив руку в волосы и прижимая ее лицо к груди.