— А когда у них драка началась? — спросил Костенко тихо.

Женщина снова вспыхнула:

— Не было у них драки. Поспорили промеж собой — и все…

— Загибалова, не говори ложь, — снова посоветовал начальник отдела кадров, — товарищ полковник прилетел из Москвы.

— А если бы я был отсюда — врать можно? — усмехнулся Костенко.

Женщина опустила лицо в маленькие, красивые, хоть и в машинном масле, руки.

— Набедокурили — вот и отвечай, — снова прорезался кадровик. — Нечего, понимаешь…

— Вы мужа подозреваете? — спросила Загибалова.

— В чем? — Кондаков подался вперед. — В чем мы его можем подозревать?

— Ничего я не знаю! Не знаю! — заголосила вдруг женщина высоким голосом, и этот плач странно диссонировал со всем ее обликом — вполне современная женщина, молодая, даже в рабочей ее одежде был вкус, современный вкус, а здесь был вопль — так мужиков на войну деревенские бабы провожали.

— Вас сейчас отвезут в прокуратуру, — сказал Костенко, — и допросят. Советую говорить правду. Ждите здесь, за вами подойдет машина.

6

— Загибалов, этот гражданин — старший следователь прокуратуры, Кондаков Игорь Владимирович.

— Значит — сажаете?

— Сажаем, — согласился Кондаков.

— Произвол, — сказал Загибалов. — Прежним временем пахнет.

— Ознакомьтесь с экспертизой, Загибалов, — сказал следователь Кондаков. — Следы крови на мешковине, в которую был завернут труп, и кровь с обоев на вашей кухне относятся к одной группе.

— Чего, чего?!

— Читать умеете? — спросил Костенко.

— Если напечатано — умею.

— Напечатано, — Костенко протянул Загибалову несколько страничек с машинописным текстом.

— Вы, конечно, слыхали, что на трассе, неподалеку от вашего дома, обнаружили расчлененный труп?

— А у Коровкиной тещи бык околел… Мне-то что?

— Какой бык? — не понял Кондаков. — При чем тут теща?

— Это я выражаюсь так, гражданин следователь. У каждого человека своя должна быть система обращения… Нашли труп — хороните. Меня зачем тянуть не по делу?

— Загибалов, — негромко сказал Костенко, — или вы отпетый злодей, или чистый в этом деле. Вы меня послушайте внимательно, вы меня только не перебивайте, вы помолчите, покуда я стану говорить. Кровь на мешке, где лежал убитый, и кровь на кухне — одной группы. Это улика, Загибалов. На расчлененном трупе есть татуировка — ДСК. Вашего подельца звали Дерябин Спиридон Калинович. Это вторая улика.

— Косвенная. — Загибалов с потугом зевнул и задумчиво спросил: — А третье что есть?

— Третьего не дано, — усмехнулся Костенко.

— Про это мы проходили, — сказал Загибалов.

— Где? — поинтересовался Костенко.

— В камере пахан был… Философ… Он — просвещал… Кому там и не дано третьего, а вы меня без этого самого-то третьего не сломите.

— Есть третья улика, — снова включился Кондаков и положил на стол заключение эксперта. — Неизвестный убит и расчленен человеком, имеющим навыки в этой работе…

— Убивать, что ль?

— Расчленять, — пояснил майор Жуков.